Потом они мне рассказали о море,О ветхих домах, где тоскуют их жены,О детях, не знавших отцов.И все как один повторяли: вернемся, вернемся,Когда заработаем денег на скромное счастье,Никто не хотел вспоминать,Каково-то живется им здесь.
Неожиданно для себя Винченцо расплакался. Он ненавидел себя за эти слезы, но не мог сдержать их. Когда продавщица спросила, все ли в порядке, он со всех ног устремился к выходу.
Но если он больше не хотел причислять себя к тем, кого считали здесь чужаками, тогда кто он? И может ли он вообще выбирать или это всего лишь вопрос крови? Если он не считает больше Энцо отцом, то следует искать на другой стороне, среди немцев?
Собственно, что было в Винченцо немецкого? В нем текла кровь ненавистного вторженца, какая-то частичка этого разрушителя семьи, и он ничего не мог с этим поделать. Разве что убить его в себе.
Но была ли это лучшая или худшая его часть? Ведь этот человек должен быть особенным, раз мать отдала ради него все, что имела.
Когда совсем стемнело, он нашел адрес. В телефонной книге, это оказалось совсем несложно. Он отыскал нужную улицу в Богенхаузене, будто вымершую. Винченцо подташнивало. Он чувствовал себя вторгшимся на чужую территорию. Аккуратно подстриженные кустарники, дорогие автомобили перед воротами и… тишина. В желудке урчало, сказывалось то, что он не ел весь день. В церкви зазвонили к рождественской службе.
Глава 50
Он ожидал увидеть нечто другое. Более помпезное, что ли, что-нибудь вроде виллы с бассейном. Но это оказалось обычное бунгало, без излишеств, хотя и достаточно просторное. «Все равно неплохо», – подумал Винсент.
Он прочитал табличку на воротах, но позвонить не решился. Перелез через ограду, под ногами скрипел схваченный морозцем снег. Винченцо шмыгнул за угол дома. Над головой шумели ели. Он оглянулся – сзади тянулась цепочка следов, что было совсем некстати.
В бунгало играла приглушенная музыка – Бах или что-то вроде того. Рождественская оратория. За окном в гостиной сияла огнями елка. Винченцо удивило, что она была меньше той, что купил Энцо. В доме Винсента он ожидал увидеть роскошное дерево в дорогущем убранстве.
Жена Винсента накрывала стол на троих. Теперь она вовсе не выглядела беременной. В комнату вбежала девочка лет пяти, с белокурыми косичками и в голубом платьице. «Моя сестра, – подумал Винченцо. – По отцу, но тем не менее…» Следом появился Винсент, подхватил ее на руки, оба смеялись. Вероятно, до раздачи подарков входить в комнату с елкой было запрещено. Сияющий Винсент покружил с дочкой по комнате и снова исчез на кухне.
У Винченцо заныло в груди. Он прильнул к окну и долго стоял так, пока совсем не замерз. Потом поднялся на крыльцо, позвонил, но тут же, испугавшись, отошел. Услышав, как за его спиной открылась дверь, Винченцо оглянулся. Из прихожей лился теплый свет. На пороге стояла девочка.
– Ты кто?
– Привет.
За спиной девочки возник Винсент. Он сразу узнал Винченцо и взял девочку за руку.
– Кто там, любовь моя? – спросил женский голос из глубины дома.
Винченцо продолжал стоять поодаль от двери, дрожа от холода.
– Винсент, кто это?
Винсент взял девочку на руки и унес в дом. Дверь осталась приоткрытой.
– Ученик с «БМВ», – услышал Винченцо его голос из прихожей. – Я просил его кое-что посмотреть в моей ИЗО… Я сейчас.
– Я хочу с тобой, – закричала малышка.
– Оставайся дома, на улице холодно.
Винсент вышел из дома в домашних тапочках.
– Пойдемте, я покажу вам гараж, – сказал он громко, чтобы слышала жена на кухне, и закрыл дверь.
В тот момент Винченцо его и возненавидел. Винсент коротко кивнул сыну, чтобы тот следовал за ним.
Гараж оказался двойным. Винсент закрыл ворота. Пока, мигая, загоралась неоновая трубка на потолке, Винченцо успел разглядеть новый БМВ – огромный темно-синий семейный экипаж, рядом с которым мерцала необыкновенной красоты ИЗО. Винченцо вспомнил запах дорогой кожи, сверкающий на солнце хром и незнакомого мужчину с сияющей улыбкой.
– Сюда, пожалуйста. Здесь нам никто не помешает.
Он подошел к БМВ. Сам сел на место водителя и открыл дверцу переднего пассажирского сиденья. Винченцо медлил. Огляделся по сторонам и сел, положил чемоданчик на колени. Винсент захлопнул дверцу. Винченцо оставил свою приоткрытой.
– Прости, пожалуйста. Моя жена ничего про тебя не знает.
Винсент волновался. Он посмотрел на сына, но тут же отвел взгляд. Словно боялся потерять самообладание.
Глаза Винченцо скользили по приборной панели. Машина выглядела будто только с конвейера. Он вытащил из чемоданчика игрушечный автомобиль и протянул Винсенту. Красный «феррари» с трассы «Каррера».
– Счастливого Рождества… – Винсент запнулся.
– Я припрятал ее, когда мама решила вернуть «Автодром» тебе.
– Оставь себе, – голос Винсента дрогнул, – мне она не нужна.
– Мне тоже.
– Винченцо… Мне жаль, что так все получилось… (Винченцо молчал, продолжая изучать приборную панель.) Мне очень хочется пригласить тебя в дом, но моя семья…
– Семья, которую ты собирался оставить. (Винсент удивленно посмотрел на сына.) Я прочитал… так она писала в дневнике.
Винсенту потребовалось время, чтобы осознать эти слова. Винченцо достал из кармана брюк мятую пачку сигарет, предложил отцу. Французские, без фильтра. Винсент жестом отказался. Он мучительно подыскивал подходящие слова. Винченцо закурил, выдвинул пепельницу на приборной панели.
– Я и сам бы хотел повернуть время вспять, – заговорил Винсент. – Только, видишь ли, не все получается, как мы того хотим.
«Дохлый номер, – подумал Винченцо. – Папаша ударился в философию». Он покосился на Винсента.
– Как твой отец? – спросил Винсент.
«Спасибо, в порядке», – мысленно ответил Винченцо. «Твой отец» – этим сказано все.
Стекла быстро запотевали.
– Как ее зовут? – спросил Винченцо.
– Кого?
– Малышку, мою сестру.
Винсент не отвечал. Как будто опасался сблизиться с Винченцо больше, чем мог себе позволить. Он положил руку на колено сына:
– Послушай, Винченцо. Если я и могу что-нибудь для тебя сделать, то…
«То что?..»
– Понимаю, что должен был объявиться сразу после того, как… Но поверь, Винченцо… мне было очень тяжело…
Винченцо выбрался из машины.
– Куда ты, Винченцо?
– Я сам ее спрошу… как зовут.
Винсент тоже открыл дверцу:
