Я посмотрел на нее. Я еще никогда не видел, чтобы онадействительно страдала. И меня это злобно обрадовало.
— После того что вы с Виком сделали, вы заслуживаете другдруга.
Она была быстра как молния. Выплеснула мне в лицо остаткикоктейля, выскочила из машины и хлопнула дверцей.
— Подонок! Ты думаешь, я не понимаю, на что ты намекаешь? Тыдумаешь, я убила Рэнди, так?
— Рэнди… и пыталась убить Кендру. Но она не умерла, как ейполагалось, когда Вик ей выстрелил в голову.
— Подонок!
— Когда-нибудь ты за это заплатишь, Эми. Обещаю тебе.
Она все еще держала бокал. И разбила его о мое ветровоестекло. По стеклу разбежалась паутина трещинок. Эми злобным шагом прошла междусоснами в невидимость.
Не я коснулся этой темы. Ее коснулась Кендра. Я надеялся,что она не сообразит, кто в ту ночь проник в дом. У нее хватало трудностей,чтобы хоть как-то жить. А это только добавило бы новых трудностей.
Но она сообразила. Как-то в прохладный августовский день,когда в воздухе впервые повеяло осенью, она дала мне листок, и я подумал, чтоэто ее ежедневная любовная записочка.
ВИК. ЧЕК. ССОРА. $
Я поглядел на записку, потом на нее.
— Я что-то не понимаю. Ты хочешь, чтобы я за что-то заплатилВику?
Ее мечущиеся голубые глаза ответили "нет".
Я задумался. Вик. Чек. И тут до меня дошло.
— Вик получил от кого-то чек?
Мечущиеся голубые глаза сказали "да".
— Вик с кем-то ссорился из-за чека?
Да.
— С твоей матерью?
Да.
— Из-за суммы, указанной в чеке?
Да.
Тут она заплакала. И я понял, что она знает. Кто убил ееотца. И кто пытался убить ее.
В этот день я долго сидел с ней. Из-за сосен неожиданновышел олененок. Увидев его, Кендра испустила воркующий звук. Нежный ивосторженный.
Наступил звездный вечер, и в открытое окно донесся криксипухи, а потом лай собаки или, может быть, даже койота. Она обычно засыпала, аиногда я просто рассказывал ей сказки, которые она любила слушать — проЗлатовласку и трех медведей или про Золушку, — сказки, как она однаждыпризналась мне, ни мать, ни отец никогда ей не рассказывали. Но в этот вечер ябыл расстроен, и, по-моему, она почувствовала это. Я хотел, чтобы она поняла,как сильно я ее люблю. Я хотел, чтобы она поняла: пусть во вселенной вообще нетсправедливости, но в нашем крохотном ее уголочке справедливость есть.
В сентябре как-то в дождливый вечер пятницы в квартиру,которую Вик сохранил, чтобы ему было где встречаться с молодыми женщинами,упомянутыми Эми, вломился высокий дюжий мужчина — черный, по описанию двухсоседей, мельком его видевших, — и застрелил ее хозяина. Три пули — две в мозг.Затем грабитель забрал более пяти тысяч долларов наличными и аккредитивы (черезчетыре дня Вик собирался отправиться провести отпуск в Европе).
Полиция, разумеется, осведомилась у Эми, как Вик последниедни вел себя. Но они не были полностью убеждены, что это простое ограбление.Полиция подозрительна, но, увы, недостаточно. И как в конце концов причинойсмерти Рэнди они признали убийство ради грабежа, так в конце концов смерть Викаони тоже списали на грабеж.
В тот день, когда Эми вернулась с похорон, я приготовил длянее небольшой сюрприз — просто, чтобы показать ей, что с этих пор все будетиначе.
Утром я привез с собой парикмахершу и косметолога. Онипровели с Кендрой три часа, а когда завершили свой труд, она стала такой жекрасивой, какой была прежде.
Мы встретили Эми у сводчатой входной двери — одетую вчерное, как стало для нее привычным. Увидев Кендру, она посмотрела на меня исказала:
— У нее жалкий вид, надеюсь, ты понимаешь? — И прошла прямов библиотеку, где провела оставшуюся половину дня, хлеща виски и крича на слуг.
Кендра час проплакала у себя в комнате. Несколько раз онанаписала на своей табличке слово "жалкий". Я держал ее за руку ипытался убедить, что она все та же красавица, какой была.
Вечером, когда я отправился домой — ужинали мы в комнатеКендры, так как предпочли не встречаться с Эми, — она опять ждала меня вмашине, еще более пьяная, чем в прошлый раз. И, конечно, в руке она держалабокал. На ней был черный свитер с высоким воротником и белые джинсы с кожанымпоясом, широким, как кушак. Выглядела она куда лучше, чем мне хотелось бы.
— Думаешь, подонок, я не знаю, что ты сделал?
— Добро пожаловать в наш клуб.
— Я же, дерьмо, любила его.
— Эми, я устал и хочу уехать домой.
В пахнущей соснами ночи серебряная октябрьская лунавыглядела такой же древней и свирепой, как ацтекское божество.
— Ты убил Вика, — сказала она.
— Конечно. И еще я застрелил президента Кеннеди.
— Ты убил Вика, подонок.
— Вик стрелял в Кендру.
— Ты не можешь этого доказать.
— Ну, а ты не можешь доказать, что я застрелил Вика. Так чтобудь добра, извлеки свою задницу из моей машины.
— Вот уж не думала, что у тебя хватит духа. Ты мне всегдаказался слюнтяем-гомиком.
— Вылезай, Эми.
— Ты думаешь, что выиграл, Роджер? А вот нет! Тут тыдопустил промашку.
— Спокойной ночи, Эми.
Она выбралась из машины и всунула голову в окно.
— Ну, по крайней мере есть женщина, которую ты способенудовлетворить. Уж конечно, Кендра считает тебя замечательным любовником. Тоесть теперь, когда она парализована.
Я не сдержался. Вышел из машины и пошел на нее по росистойтраве. Вырвал бокал из ее руки и сказал:
— Оставь Кендру и меня в покое, поняла?
— Сильный, мужественный мужчина, — сказала она. — Сильный,мужественный мужчина.
Я швырнул ее бокал в кусты и пошел назад к машине.
Утром меня осенила мысль, тут же сложившаяся в пландействий.
Я позвонил в контору и предупредил, что не приду, а затем втечение трех часов звонил разным врачам и медицинским фирмам, чтобы выяснитьточно, что мне потребуется, и как я должен поступать. Я даже предварительнодоговорился о сиделках. Мне предстояло порастрясти мой капитал, но оно,бесспорно, того стоило. Потом я поехал в город в ювелирный магазин, а наобратном пути заглянул в турагентство.
