Оказавшись у себя, она обнаружила там Брока, которыйразъяренно расхаживал по кабинету, как лев по клетке.
— Ах подонок! — воскликнул он, глядя на Алекс так,как будто это она во всем виновата. — Сейчас он ноет и ползает перед тобойна коленях, а за прошедший год он хоть что-нибудь для тебя сделал? А до этого?Что-то я в этом сомневаюсь.
А теперь он рыдает, потому что ему грозит тюрьма. Знаешь,надо оставить все так, как есть. Тюрьма только пойдет ему на пользу. Нет,просто замечательно! Этот его Саймон и его сестричка втянули его вмошенничество и хищения, и теперь он приходит к тебе и умоляет спасти его.
Брок был в ярости и никак не мог остановиться, как будтопредали не Алекс, а его.
— Расслабься, Брок, — пыталась успокоить егоАлекс, — он все еще остается моим мужем.
— Ненадолго, я надеюсь. Отвратительный слизняк! Сидиттут в своем дорогом костюме и часах за десять тысяч долларов после двух месяцевотдыха на яхте в Южной Франции и удивляется тому, что его партнеры оказалисьмошенниками и ему предъявили обвинение. Нет, меня это нисколько не удивляет.
Мне даже кажется, что он с самого начала в этом участвовал.
— Я так не думаю, — спокойно сказала она, садясьза стол и наблюдая за расхаживающим по комнате Броком. — Скорее всего этопроизошло примерно так, как он рассказывает. Он занимался своими делами и необращал ни на что внимания, а его сотрудники выжимали его как губку. Это егонисколько не оправдывает, потому что он должен был следить за тем, чтопроисходит. На нем лежала ответственность, а он играл в свою игру и прятался отнее.
— Я все-таки считаю, что он этого заслуживает.
— Может быть. — Алекс еще толком не знала, что онадумает по этому поводу. Но после того как в два пятнадцать ее назначенная наполовину второго встреча закончилась, Сэм все еще беседовал с Филипом Смитом, ичерез некоторое время они попросили ее снова присоединиться к ним. На этот разона пошла без Брока — это казалось ей проще. Не надо было вообще просить егоприсутствовать, поскольку требовать от него объективности было трудно.
— Ну? — спросила она, усаживаясь за стол. Сэмотметил про себя, что ее фигура выглядит такой же, как была, но заставил себясосредоточиться на своих проблемах. — На чем вы остановились?
Алекс мгновенно сконцентрировалась на деле Сэма, ведя себякак врач с пациентом, бесстрастно и профессионально.
— Боюсь, что не на самом лучшем месте, — сказалФилип Смит. Он не делал никаких опрометчивых заявлений, чувствуя, что Сэм тожевиноват и обвинение большого жюри скорее всего будет подтверждено. Существоваладаже довольно реальная вероятность того, что Сэму будут предъявленыдополнительные обвинения. Дело обязательно дойдет до суда, где может произойтичто угодно, в том числе нечто совсем непредвиденное. У Сэма были все шансыпроиграть дело, особенно если присяжные ему не поверят. Единственноеобстоятельство, которое могло служить в его пользу, — это то, что он досамого последнего времени действительно не знал, что происходит. Филип Смит былуверен, что партнеры вместе с Саймоном будут осуждены, в то время как слабаявероятность спасти Сэма все-таки существовала, если им удастся отделить делоСэма от их дел и завоевать симпатии присяжных.
У жены подсудимого был рак, он потерял голову от беспокойстваза нее и, занимаясь исключительно семейными проблемами, перестал обращатьвнимание на бизнес. Он слишком доверился своим партнерам. Сам он впреступлениях не участвовал, оказавшись пешкой в руках Саймона и своихсобственных партнеров.
С юридической точки зрения все это казалось Алексправильным, но она внезапно почувствовала, что использовать ее болезнь вкачестве аргумента в защиту Сэма, в то время как он почти ничего для нее несделал, будет несправедливо. Алекс понимала, что это всего лишь адвокатскийтрюк, но это все равно задевало ее.
— Как ты считаешь, это подействует? — в лобспросил Филип у Алекс. Он знал, что они не живут вместе, и хотел выяснить ееотношение к ситуации.
— Может быть, — осторожно сказала она, — еслитолько присяжные не заартачатся. По-моему, все знают, что наш брак распался иСэм не оказывал мне особенной поддержки.
Сэм вздрогнул от этого проявления ее честности, но отрицатьее слова он не мог и поэтому ничего не сказал.
— А окружающие знали, что он тебя не поддерживал?
— Несколько человек. Я это особенно не афишировала.
Но, помимо этого, жизнь Сэма все это время была вполнеяркой, — отозвалась Алекс, смотря прямо в глаза своему мужу, совершенно неожидавшему того, что последует за этими словами. — Он достаточно открытовстречался с другой женщиной с прошлой осени или по крайней мере с Рождества.
Сэм остолбенел, но никак не проявил своего удивления.
Он не знал, что Алекс так давно узнала о Дафне.
Филип Смит посмотрел на него очень холодно.
— Это правда? — спросил он.
Сэму было противно признаваться в этом, но он знал, чтодолжен говорить всю правду, как бы ни было трудно это делать перед лицом Алекс.
— Да, это правда. Это та женщина, о которой я вамговорил. Дафна Белроуз.
— Она пока не привлечена к ответственности, но она этогоочень боится и говорит, что уедет в Англию, как только что-нибудь произойдет.
— Это будет очень глупо, — жестко сказалСмит. — К ней тут же начнут относиться, как к дезертиру, и могут дажепотребовать выдать ее Соединенным Штатам. Как складываются сейчас вашиотношения?
— Я с ней живу, — ответил Сэм, чувствуя себяничтожеством, — по крайней мере жил до сегодняшнего утра.
— Понятно, — кивнул Смит. — Ладно, мистерПаркер, мне нужно некоторое время, чтобы переварить все это, и посмотрим, чтобудет делать большое жюри. Когда вы должны предстать перед его членами?
— Через два дня.
— Таким образом, у нас есть некоторое время на то,чтобы выработать план действий.
Этот случай явно не нравился адвокату — впрочем, как и самСэм, но он чувствовал, что это нужно Алекс. Ясно, что дело обещало быть оченьинтересным и крупным. Потом Филип Смит оставил их вдвоем, пообещав связаться сСэмом на следующее утро и позвонить Алекс. И супруги Паркеры впервые запоследнее время оказались наедине.
— Прости меня. Я не знал, что тебе столькоизвестно, — сказал он очень смиренно, таким голосом, как будто ему былобольно.
— Мне известно достаточно много, — грустнооткликнулась Алекс, не желая вести с ним этот бессмысленный разговор. Несмотряна остававшуюся между ними нить и общего ребенка, их семейная жизнь была позади— По-моему, ты увяз по уши, Сэм. Мне очень жаль, что все так получилось. И янадеюсь, что Филип тебе поможет.
— И я тоже, — вздохнул Сэм, с жалким видом глядяна нее через стол. — Прости, что впутываю тебя во всю эту грязь и отнимаютвое время. Ты этого не заслуживаешь.
