Фашистские генералы уже в который раз клялись «сдержать большевистский натиск». Во всех подразделениях читали строжайшие приказы. Но начинался бой, и гитлеровцы снова отступали. Отчаяние и страх — плохая моральная основа для стойкости.
На второй день, после того как наша армия вошла в подчинение 3-му Белорусскому фронту, к нам в Фраймарк прибыл генерал армии Черняховский. Его я видел впервые. Он был очень молодым, энергичным и уверенным. Сразу, как только познакомились, он выразил свое большое удовлетворение нашими практическими указаниями командирам соединений. Помню его слова: «Это хорошо, очень правильно». Вторично он выразил удовлетворение, выслушав мою оценку обстановки и доклад о наших намерениях. Спросил, сколько мне лет, чем командовал до войны.
— Пятьдесят четыре года, семь лет командовал полком, пять с половиной бригадой, девять — дивизией, — ответил я.
Он немного отошел, осмотрел меня и промолвил!
— Это тоже хорошо. — Потом спросил фамилию командира дивизии, которого он встретил на шоссе.
Я затруднился ответить, не зная, о ком идет речь. Он уточнил:
— Да такой старичок.
Я ответил, что у нас стариков среди командиров дивизий нет.
Он дополнил:
— Ему будет лет сорок пять.
— Если бы он в свои сорок пять лет играл в куклы, — сказал я, — для этого он был бы староват, а командовать дивизией он еще не стар. — И добавил: — В четырнадцатом году, когда немцы обходили Париж с севера, правофланговыми армиями командовали Бюлов и Клук, одному было шестьдесят семь, а другому шестьдесят девять лет, командовали они хорошо.
После этого разговора генерал армии Черняховский стал более официальным в обращении со мной. На работе это не отразилось — командующий фронтом, внимательно следя за нашими планами и действиями, никогда не стеснял проявления самостоятельности и инициативы.
Для овладения городом Мельзак у нас было два варианта: первый — обход с востока и северо-востока и второй, предложенный генералом Никитиным, — ночной бой (так мы взяли уже три города). В пользу первого варианта было то, что мы получили бы в свое распоряжение еще один неразрушенный город; но обстановка здесь была иной, чем перед Вормдитом, — наш левый фланг не только не охватывал Мельзак с юго-запада, но и сильно отставал от правого фланга, а перед правым были две реки.
Оба варианта были доложены генералу Черняховскому.
— Какой вариант вам больше нравится? — спросил меня командующий. — Я думаю использовать тот и другой, но раздельно, — ответил я. — Днем шестнадцатого наступать с решительной целью правофланговым сорок первым корпусом и его наступление обеспечить мощной артподдержкой, чтобы привлечь к правому флангу все резервы противника. А в полночь на семнадцатое атаковать город тридцать пятым корпусом.
— Считаю это правильным, — услыхал я в ответ.
Осуществляя наш план, 41-й стрелковый корпус к четырнадцати часам 16 февраля форсировал реку Вальш, но был остановлен на реке Варнау. Однако основные резервы противника уже были прикованы к нашему правому флангу, и я дал указание Никитину быть готовым к ночному наступлению на город. За три часа до темноты артиллерии приказано было повернуть свои стволы на город и обеспечивать ночное наступление 35-го стрелкового корпуса.
В двух километрах южнее города Мельзак находился кирпичный завод, превращенный противником в опорный пункт; его оборонял, по-видимому, сильный гарнизон. Этот опорный пункт мешал овладеть городом, и мы решили попытаться захватить его до общего наступления. Капитан Зубков, которого знали как исключительно смелого и предусмотрительного офицера, добровольно вызвался выполнить эту задачу со своей дивизионной ротой автоматчиков.
Как только стемнело и наступила тишина, автоматчики проползли по лощине к кирпичному заводу. В то время когда гарнизон численностью около двухсот человек ужинал, они решительно атаковали его с тыла. Среди немцев в момент атаки не оказалось офицеров — их вызвали зачем-то в город, а солдаты сопротивлялись неорганизованно. В результате двадцать восемь автоматчиков капитана Зубкова взяли этот сильный опорный пункт, захватили 62 пленных, 12 пулеметов, 105 винтовок и автоматов и 3 радиостанции. Противник оставил на поле боя 68 трупов. Автоматчики, потеряв лишь пять человек ранеными, не только захватили, но и удержали кирпичный завод, отбив сильную контратаку. Немедленно к ним было послано подкрепление, с помощью которого были отбиты еще две контратаки.
В час ночи тишину нарушил залп «катюш», а потом прогрохотали почти одновременно разрывы трехсот снарядов, выпущенных по переднему краю обороны и по городу. Наши войска с незначительными потерями овладели обороной противника и ворвались в город. К трем часам утра Мельзак был взят.
В этом бою особенно отличились части гвардии полковника Вязниковцева и гвардии полковника Грекова.
Этот успех был использован 41-м стрелковым корпусом: он форсировал левым флангом реку Вальш, а правым — реку Варнау; 40-й стрелковый корпус продвинулся на два километра, вышел к реке Вальш, а 169-я стрелковая дивизия Ф. А. Веревкина даже форсировала ее у левой границы армии.
Захват городов Вормдит, Мельзак и других был отмечен благодарственным приказом и салютом в Москве.
Как ни много было неотложных дел, мне захотелось побывать в роте автоматчиков капитана Зубкова, чтобы поздравить их с выдающейся победой. Крепко обняв капитана Зубкова, я сказал собравшимся: «В лице вашего достойного командира целую и обнимаю вас всех». Мне хотелось не только поблагодарить, но и расспросить участников боя, как им удалось победить противника, в семь раз превосходящего их численностью, захватить столько оружия и овладеть тщательно укрепленным пунктом. Нужно было видеть их настроение! С каким оживлением они рассказывали подробности недавнего события!
— Мы еще днем высмотрели, где находится немецкий пост, наметили путь для его обхода, — сказал один из сержантов. — Чтобы не обнаружить себя, ползли триста метров, а то и больше; когда же оказались в тылу поста, выделили сержанта и трех солдат для снятия часового без шума и стрельбы. Они это сделали.
— Несколько дней мы изучали расположение кирпичного завода, пути подхода к нему, — сказал капитан Зубков, — определили и план действий при ударе по нему с тыла. Но, по правде сказать, когда мы давали слово командиру дивизии, что захватим завод, мы не думали, что там у противника такая сила.
Один из солдат несколько раз нетерпеливо вставал и поднимал руку. Получив слово, он сказал:
— Когда мы с тыла подходили к большому длинному зданию, я один был впереди. Там в помещении был шум и смех. Нетрудно было определить, что немцев там намного больше, чем нас. Мне уже становилось страшно, но в это время тихо подошла рота. Ну, подумал я, видно, до атаки дело не дойдет, пойдем обратно. Но, когда передние остановились, а задние подтянулись, подошел командир роты. Он тоже прислушался к смеху, шуму и стуку посуды и тихо сказал: «Там едят. Хорошо, что они все в помещении. Трое останьтесь снаружи и никого не подпускайте, если нужно будет — стреляйте. Остальные все за мной, в помещение. Как войдем, быстро становитесь правее и левее меня, не мешайте один другому в стрельбе. Огонь открывать только по моей команде».
