Штабная культура в финскую войну «была на низком уровне» – но ту же картину являет нам и 1935 г. Как показали весенне-летние проверки московских инспекторов, эта культура была тогда низка даже во всех штабах стрелковых корпусов передового УВО/КВО. В штабе «ударной» 44-й стрелковой дивизии КВО еще в сентябре, имея на подготовку приказа на прорыв оборонительной полосы противника куда больше времени, чем в реальной боевой обстановке, составили этот приказ «исключительно небрежно»…186 А в корпусном и дивизионных штабах 5-го стрелкового корпуса передового же БВО командиры в марте 1935 г. не владели даже прочными навыками штабной графики, а вместо «приказов, докладов, донесений» вели «разговоры»!187
Сводки, составлявшиеся в феврале – марте 1940 г. в штабе 15-й армии, были «многословны, неконкретны», но в крупных штабах передового КВО «многословие» было «обычным явлением» и в сентябре 1935-го, на Киевских маневрах188.
Штабная культура в Красной Армии и в 1936-м была такова, что начальники штабов полков уже начавшей воевать 40-й стрелковой дивизии ОКДВА и те не знали условных знаков, при помощи которых на карту наносится обстановка, а неумение вести рабочую карту штабисты демонстрировали даже в «ударной» 2-й стрелковой дивизии передового БВО.
Штабная культура в Красной Армии и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го была такова, что в двух из трех освещаемых источниками тогдашних полковых штабов передового КВО (72-го стрелкового полка 24-й и 287-го стрелкового полка 96-й стрелковой дивизии) донесения составляли неясно, а рабочие карты вели плохо и что во всех освещаемых источниками дивизионных штабах ОКДВА качество штабной документации было невысоким.
Информировать вышестоящий штаб об обстановке войсковые штабы ОКДВА «забывали» и в 1935-м. А в 1936-м, как можно заключить из доклада М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», со своей ролью информаторов штабы не справлялись во всей Красной Армии: их донесения вечно запаздывали (и действительно, в документах единственного освещаемого источниками корпусного штаба КВО – в протоколе партсобрания штаба 15-го стрелкового корпуса от 22 декабря 1936 г. – мы и то натыкаемся на признание начштаба: «[…] Слабо организуем […] информацию»189).
Штабы, вышедшие на финскую войну, отличались неумением произвести расчет времени, потребного войскам на организацию боя, но в 1935-м штабы не умели это делать и в 18-м стрелковом корпусе ОКДВА, и в 27-й стрелковой дивизии передового БВО; безбожно «лакировавший» действительность годовой отчет КВО от 11 октября 1935 г. и тот согласился, что «расчеты: время, пространство, местность» «быстро и правильно производить» умеют «не все еще штабные командиры»190. А в 36-м, как явствует из директивы наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г., неумение или нежелание штабов вести «расчет времени на принятие решения, его оформление и доведение до исполнителей» было характерно для всей Красной Армии191 (времени на организацию боя, подтверждал в своем докладе от 7 октября «О боевой подготовке РККА» М.Н. Тухачевский, исполнителям не оставляют ни полковые, ни дивизионные, ни корпусные штабы…).
«Слабая подготовленность» штабов вновь сформированных в военное время соединений и объединений также не была следствием чистки РККА. Вновь сформированные в 1939–1940 гг. штабы армий «были слабо подготовлены и не могли квалифицированно и полно руководить войсками» – но проведенные в 1935-м сборы управлений шести общевойсковых и одной конной армии показали то же самое: «армейские управления военного времени по своей подготовленности все еще находятся на низком уровне, особенно приписанный к этим управлениям начсостав запаса»…192
Б. Артиллерийские
Стрелково-артиллерийская выучка. «Нам необходимо, чтобы наш командный состав умел бы получше стрелять в трудных условиях, с большим смещением, в лесной местности […]», – отметил на апрельском совещании при ЦК ВКП(б) начальник артиллерии 8-й армии комбриг Н.А. Клич193. Эта проблема частично вытекала из другой, на которую указал перешедший в последние дни войны с должности командарма-13 на должность начальника артиллерии Северо-Западного фронта, артиллерист по специальности В.Д. Грендаль: «В артиллерии очень плохо поставлена служба разведки и наблюдения […]». («Разведка целей, – подтверждает отчет 8-й армии, – производилась неудовлетворительно в силу как отсутствия средств разведки, так и практических навыков в наблюдении целей (неумение выбирать НП [наблюдательный пункт. – А.С.] в лесу, отсутствие системы наблюдения и т. д.)»)194. «Мы почувствовали чрезвычайно остро, что подчас наши командиры-артиллеристы не умеют ориентироваться на местности», – докладывал на апрельском совещании и командир 473-го гаубичного артиллерийского полка 8-й армии майор Н.В. Мухин195.
Но стрельбы в сложных условиях (и, в частности, в лесистой местности) советским командирам-артиллеристам плохо давались и в 1935-м: ведь тогда они, по оценке начальника Генштаба РККА А.И. Егорова, недостаточно знали теорию стрельбы, а без нее невозможно научиться стрелять в сложных условиях.
Стрелять в сложных условиях (и, в частности, в лесу) артиллеристы Красной Армии плохо умели и в 1936-м. Ведь сложные условия обычно означают, что цель плохо или вовсе не наблюдается – так что стрелять по ней приходится по карте, с использованием топографической основы. А вопрос о «подготовке топографической основы», констатировал в своем докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» М.Н. Тухачевский, в артиллерии Красной Армии «практически» еще «не разрешен»196. Кроме того, при стрельбе в условиях плохой видимости приходится применять аналитический метод подготовки данных – а им в 36-м не владели даже те командиры, которые были выдвинуты для участия во Всеармейских стрелково-артиллерийских состязаниях командиров батарей наземной и зенитной артиллерии… Политуправление такого передового округа, как КВО, в своем докладе Москве от 5 мая 1936 г. прямо признало, что «стрельбы при сложных условиях дают в большинстве своем неудовлетворительные результаты»!197
В ОКДВА, которая не только представляла собой одну из трех крупнейших группировок РККА, но и готовилась воевать в такой же лесистой местности, в какой воевали потом с финнами, командиры-артиллеристы «терялись», стреляя в сложных условиях, и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го. Стрельбу по ненаблюдаемым целям на поражение они, как заключил приказ В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, вообще не отработали!198 Стрелять в сложных условиях не умели перед началом чистки РККА и командиры-артиллеристы передового КВО: как установил в июне 1937 г. новый комвойсками КВО И.Ф. Федько, их «приучили» вести огонь только «по прекрасно видимым мишеням»…199
Зимой 1939/40 г. в артиллерии 8-й армии «разведка целей производилась неудовлетворительно», но в 1935-м она (как доложил 8 декабря того года на Военном совете инспектор артиллерии РККА Н.М. Роговский) была плоха во всей Красной Армии! Артиллеристами передового КВО «вопросы организации и ведения разведки в процессе боя всеми средствами в условиях незнакомой местности» «не были отработаны» и к началу чистки РККА200. Согласно годовому отчету БВО от 15 октября 1937 г., там было «плохо» «с артиллерийским наблюдением и разведкой», и в том числе с разведкой ненаблюдаемых целей;201 поскольку эти изъяны в подготовке артиллеристов округа были налицо и в 36-м, можно заключить, что так же было и к началу массовых репрессий.
