теперь по-настоящему оживут все остальные! Неужели он правда справился…
Николай улыбнулся сам, но в душе он плакал. Чувства захлестнули целиком и больше не желали отступать. Быть может, он тоже был живым?
– Но они ничего не смогут вспомнить? Не встретят друг друга? И весь путь, который они прошли…
– Хаос, Николай. Многообразие, многовариантность – мы уже проходили это. Возможно все и ничего, и наконец-то никто не сможет на них повлиять. Все будет настоящим с самого начала.
– Но есть другие путники, в других Оплотах. – Николай перевел взгляд на Ворса. – Они все должны погибнуть? Я должен их убить?..
– Ради всех нас – в последний раз, пожалуйста. – Впервые она не приказывала, а просила. Но возможности ослушаться попросту не было. – И ты отпустишь меня, дашь свободу, о которой я мечтаю.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу жить, Николай, не меньше, чем они все. Иметь ту же возможность родиться, любить и страдать, просто быть и наслаждаться этим. Ты в силах меня отпустить. Сделай меня человеком… Сотни и сотни лет спустя я наконец-то поняла – это все, чего я когда-либо хотела.
Это было всем, чего когда-либо хотел каждый из них. Такая простая банальность – и такая важная. Просто жить…
– Илая… Когда я отпущу тебя, выполню все просьбы, приказы, задания. Закончу последний урок… Что будет со мной?
Она опустилась на стол рядом с ним и поймала дрожащую руку Николая. Впервые с момента создания Илая прикоснулась к нему. И от этого прикосновения электрические разряды волной прошлись по всему телу, казалось, словно заново запустили истерзанное, дрожащее сердце.
– Мне страшно, Илая. Я останусь один теперь? Я буду живым?
– Мой друг, – тихо и печально произнесла она. – Я хотела бы вновь тебе соврать, но не стану. Я не знаю, что будет дальше… И все, что я могу тебе подарить, – это забвение. Ты забудешь, кто ты и как появился, почему живешь так долго и не можешь умереть. Зато у тебя будет много времени, чтобы найти ответы, которые не нашла я.
Николай нервно поправил очки, сжал и разжал кулаки, а потом вгляделся в свои пустые ладони – очень медленно на них начали пропадать линии. Раньше он не обращал внимания на то, что у наставницы их тоже не было. Он потратил последние остатки воли, чтобы не струсить окончательно. Еще никогда прежде он не был настолько скован собственной свободой.
– Что будет, если мир снова свернет с пути? Если снова придет пустота?
– Значит, будет новая битва за живые души. И если мы здесь и сейчас – значит, жизнь всегда побеждала. Но никто не говорил, что это было легко… И если ты однажды останешься один, потерянный и сломленный, выжатый и пустой… Не будешь знать, что делать, и тебе будет не у кого попросить помощи, и даже меня ты вспомнить не сможешь – то все, на что я надеюсь сейчас, – что наши уроки не прошли даром. И даже не помня, ты сможешь подняться и идти. Встать и бороться, если весь мир будет снова зависеть только от тебя. – Илая мягко обняла ученика, впервые унимая дрожь в его плечах.
А потом в ее руках возникла потрепанная книга в мягкой обложке, и она протянула ее Николаю.
– Я писала дневник, когда все началось. Спрячь его так, чтобы получилось найти, только если он понадобится.
Николай благодарно кивнул, взял книгу и раскрыл на первой странице. «Дневник Илаи» – гласил ее заголовок.
– Тебя действительно зовут Илая?
– Да, это имя, с которым я появилась на свет. А Марту я придумала сама, когда осталась одна и поняла, что придется бороться. Когда поняла, как придется действовать, и Илае здесь уже не место.
– А Николай? Почему ты дала мне такое имя?
– Ты назвал его сам, когда появился.
Николай прикрыл ненадолго глаза и позволил себе в последний раз расслабиться. Рука наставницы все еще лежала на его плече, но теперь и она бодрила, придавала сил. Что бы ни было впереди, он тоже должен выбрать борьбу, а не безысходность.
Ведь именно этому она действительно смогла его научить.
Он закрыл дневник, и книга растаяла на ладони. Николай понадеялся, что ей никогда не придется вернуться в этот мир.
– Если ни у кого не останется памяти – люди не узнают, как все начиналось?
– Они сами придумают себе происхождение, им это хорошо удается, – улыбнулась Илая. – Не мы первые и не мы последние в этой веренице взлетов и провалов. Хотелось бы верить, что вечной… А людям нравятся простые теории. Будут это инопланетяне, обезьяны или еноты. Почему бы и не еноты на этот раз? Они выдумают историю и поверят в нее. Сотворят своих богов, религию, построят храмы. Но не для нас, точно не для нас. Бог – это идея о чистом, светлом и справедливом. О том, к чему стремится любая душа, и мы не тянем стать этой идеей, нам не место в мифологии. Мы лишь очередные фигуры мироздания, всего на шаг выше наших пешек. А жизнь всегда найдет дорогу.
Николай улыбнулся, и горячие слезы все же скатились по щекам, почти обжигая их. Все умирало, чтобы неизбежно возрождаться, – не это ли лучшая новость за всю его короткую жизнь?
– Когда все начнется?
– Когда умрет последняя память о пустоте. Ты очистишь мир от путников и отпустишь меня на свободу. А потом возьмешь Ворса и создашь новый мир из его сердца…
– Но ведь он тогда погибнет!
– Только часть. А человечья или волчья – решать тебе. – Илая напоследок сжала его плечо чуть крепче, и новый, самый сильный разряд прошил все тело. – Все же не зря ты сделал его волком.
Николай кивнул и долго смотрел на свою руку, прежде чем в последний раз щелкнуть пальцами. Таким же жестом, который всегда делала наставница, стирая его миры.
И время запустилось вновь. Илая и остальные путники пропали, исчезли трупы, кровь. И лишь неизменный оранжевый свет лился на удивленное лицо Ворса.
– Что происходит? – Он выглядел таким же растерянным, как сам Николай еще час назад. По-прежнему сидел, прислонившись к стеклянной стене, не в силах подняться.
Но ему больше и не нужно было подниматься.
– Мы выиграли, Ворс. Мы победили пустоту, Марту и все цепи, что держали нас. Кая будет снова жить. Вы родитесь и будете свободны от нас всех…
– Свободны… – повторил Ворс, сам не веря в это слово. Его взгляд блуждал по пустой комнате, не находя Каи. Не находя больше никого –
