дорог, уничтожала миры, которые я создавал, чтобы показать мне суть хаоса? – Николай хотел сказать это спокойно, попытался подражать ее тону, но получилось просто отвратительно.
Марта отрицательно покачала головой, сделала небольшую паузу, давая ученику отдышаться, и вдруг снова улыбнулась. Такой ее улыбки он не видел никогда прежде.
– Я видела, что ты боишься, – и это единственное, чем я могла тебе помочь, мой друг. Я не могу создать живых людей – и, слепо следуя моим урокам, ты бы тоже не смог. Нам нужен был твой бунт, твое желание идти наперекор системе. Твои силы бороться, Николай. – Она обвела руками застывших путников, надолго остановившись взглядом на Ворсе. – И у тебя все получилось, ты справился.
– Я… Но ведь они…
Ноги подкосились, и стул возник под ним в самый последний момент.
– Ты, Николай. Ты боролся, и в этой битве оживали они. А я прятала вас от пустоты, заметала следы. Чтобы она не нашла тебя раньше времени.
Застывший снег, оранжевые небеса за стеклами, кроваво-красный пол под ногами, тела живых и мертвых рядом с ним – все вдруг потеряло реалистичность. Стало одной из картин на выставке в чудом устоявшем под бомбами музее. Вот только хозяином выставки был уже не он.
Все это было частью плана? Большой игры, в которой он… победил???
– Я больше ничего не понимаю, – пробормотал он, чувствуя, как сильно кружится голова. Схожие ощущения он испытывал только однажды – когда Марта впервые поведала, кто она такая.
– Я рада, что теперь ты готов слушать, – тепло улыбнулась наставница. – Ведь я с самого начала показала тебе этот мир, показала, что бывает, когда надолго оставляешь существовать «неживое». Пустота всегда приходит.
– Я не понимаю…
– Мой мир, – вздохнула Марта. Или Илая? – Когда-то это был мой мир. Вспомни, теперь ты хорошо знаком с его историей. Почему он погиб, как люди, наполнявшие его, сами подписали свой приговор. Николай, все, что ты творил, все, что создавали мы вместе, – это и есть его история. Шаги, по которым он спустился в небытие, испытания, которые не прошел. Гонения за «инаковость», принятие как данности любого абсурда, потеря себя в бешеной гонке за благами… Отмены, обесценивание, равнодушие. – Она ненадолго прикрыла глаза, а потом с трудом продолжила: – Эмоции, чувства пропадали, заменяясь лживыми идеалами, которые через год уже никто не помнил, сменив на новые. И тогда она пришла впервые… Пустота.
Да, она была невидима. И люди не сразу поняли, что она пожирает изнутри, что пришел опаснейший враг. Вселенная требовала очистить мир, который уже сам не чувствовал себя живым. А потом были войны, Оплоты, отчаяние.
Когда некому стало воевать, мы пытались спасти то, что осталось. – Илая снова закрыла глаза и долго молчала.
– Я говорила когда-то, что у меня была лаборатория… Мы искали лекарство от болезни, пожиравшей немногих выживших. Нас осталось так мало, мы работали день и ночь. Если бы это было важно, если бы могло помочь… Пустота разрослась и забирала уже всех без разбору. – Паузы в речи наставницы становились все длиннее. – Отчаяние, ты ведь знаешь, как это. Когда руки сами опускаются и уже неоткуда брать силы идти дальше.
Я смотрела, как умирают все люди, что мне когда-либо были дороги, и ничего не могла с этим поделать. Сколько раз хотела сдаться, но не могла. Пока еще хоть один человек рядом рассчитывал на мою помощь…
Я умерла вместе со своим миром, Николай. Но даже тогда не позволила своему положению стать безвыходным – потому что я здесь и сейчас. Я отказалась от последних чувств, чтобы просто не сойти с ума…
– Кто ты? – Николай с трудом разомкнул губы ради этого вопроса. Потому что только вопросы и остались в его голове, только они что-то значили в это застывшее мгновение.
– Я – последнее живое существо этого мира. И я не знаю, почему я выжила, когда остальные погибли. Возможно, мы лишь фигуры на огромной доске мироздания, и однажды нам откроются все тайны. Но не сейчас.
– Что было дальше?
– Дальше? Я потратила десятилетия в мертвом мире в поисках решения. Раз пустота отказалась меня принять, значит, я могла попробовать бороться. Так и появился ты.
– Кто я, Марта?
– Прости, мой друг, этого ответа у меня тоже нет. Как и каждому из нас, тебе придется искать его самому. Главное, помни – сколько бы раз ты ни упал по пути, важно найти причину, по которой ты поднимешься. Внутри себя, самую важную причину. И тогда даже пустота расступится перед тобой.
– Какую причину нашла ты?
– Я отчаянно хотела, чтобы жизнь вернулась. – Илая улыбнулась. – Вновь заставить мир бурлить, шуметь на той пронзительной ноте, где отбивает ритм пульс жизни. И не останавливалась ни на мгновение… до этого момента. Да, ты прав, получилось жестко и жестоко, но я не знаю иного пути. Но вы прошли сквозь все испытания, ты и твои путники – ожили! Ожил мой мир вокруг вас!
Вдвоем в остановившемся мире они замерли в тишине, и впервые в ней было гораздо больше смысла, чем во всех разговорах прежде. Внутри Николая взрывались карманные Вселенные, переворачивались с ног на голову устои и принципы, рвались последние рамки. А Илая смотрела на него тепло и почти нежно, насколько могла себе позволить, чтобы по-прежнему оставаться искренней.
– Мы – это выбор, который мы делаем, и путь, который проходим.
Он согласно кивнул. Благодаря Ворсу эту истину Николай запомнил даже слишком хорошо.
– Марта… Илая, что будет дальше?
– Все путники должны умереть. По-настоящему погибнуть, потому что мир не оживет, пока есть те, кто помнит, что он только что создан.
– Нет… Ты не можешь… Опять!
– Представь, что перед тобой дамба, которая сдерживает бурный поток. Ее поставили, когда там был всего лишь ручей, но сейчас она удерживает настоящую стихию. И эта стихия – жизнь. Тебе больше не нужно ничего делать, просто дай Ворсу и остальным родиться по-настоящему, и жизнь возьмет свое. Она возродится из пепла, как делала всегда. Твои путники будут первой каплей, запустившей эту лавину. Ты хорошо поработал, теперь их достаточно много, чтобы миру хватило сил возродиться.
Она встала и подошла к нему, замерла рядом с плечом. И несколько снежинок, застывших в воздухе, каплями осели на ее пальто.
– Не бойся за них. Однажды ожившее – оживает навсегда.
При этих словах на его глаза навернулись слезы, и Николай с трудом сдержал их. Так вот как ощущается счастье…
Острее, ярче, гораздо сильнее, чем в тот раз, когда ожили Ворс и Кая. Ведь
