лукавил. Сложно вот так сразу перестроиться. Но работы было достаточно. Она не позволяла подолгу копаться в себе. Золотое правило: жертва всегда остается жертвой – поступок Аверьянова оправдан быть не мог.
– Хотел спросить…
– М?
– Я же проверял базу. – Хомутов удивленно поднял брови. – Точно помню, что пальчиков Вишневского там не было. Как вам удалось их достать?
– А я и не достал, – Морозов усмехнулся. – Их действительно не было. Его отец хорошенько все подчистил.
– Получается… – выражение лица Хомутова было бесценным, и следователь с трудом сдержал смешок, – у вас не было доказательств того, что похоронен был именно Вишневский, а не Аверьянов?
– Смекаешь. – Морозов запрокинул голову, щурясь от солнечного света, что чуть пробивался меж ветвей. – Я блефовал.
– Значит, если бы Аверьянов не признался сам…
– Этого мы уже не узнаем…
Эпилог
Май. Год поступления Колычевой
[20.05.2023 – Суббота – Ежегодный конкурс талантов]
На территории кампуса была суматоха. Перед главным учебным корпусом на большой сцене члены музыкального клуба подключали аппаратуру. Ежегодный конкурс талантов проходил в академии при спонсорской поддержке и имел большую популярность среди студентов. Денежный приз, конечно, был заманчивым и внушительным, но по большей части обучающиеся принимали участие в конкурсе, чтобы показать себя и заработать очередные регалии.
Со дня задержания Аверьянова прошло чуть меньше двух месяцев. При всем желании администрация академии не смогла сокрыть имя виновного в гибели Василевской, что в том числе привело к огласке смерти Вишневского. Первое время кампус не утихал. Бесконечные сплетни приобретали нелепые формы, и уже было сложно понять, что являлось правдой, а что – ложью. Но даже самым грязным слухам было свойственно утихать.
– Игорь. – Хриплый, чуть неуверенный голос застал врасплох. – Мы можем поговорить?
Подробности повешения Василевской скрыть тоже не удалось ни следователю, ни администрации академии, пусть и приложено было немало усилий. Невзирая на явные угрозы со стороны Меркулова-старшего, Коваленский все же дал показания и подробно рассказал об обстоятельствах того вечера. Без прикрас и очередных секретов. Со своей стороны, следователь вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении старосты ввиду отсутствия состава преступления. Впрочем, как и в отношении Меркулова-младшего.
Братьям Карповым повезло значительно меньше. В ходе доследственной проверки, учитывая показания Коваленского, следователь получил судебное постановление на разрешение производства обыска и выемки. В комнате близнецов Морозов обнаружил прозрачный пакетик с кристаллообразным белым веществом внутри. Как и предполагал следователь, это оказалось наркотическим средством. Карповы были задержаны в тот же день.
– Ну, давай поговорим, – снисходительно ответил Игорь, повернувшись к Даниилу.
Коваленский долго не решался на этот разговор. Они никогда не были близки и с натяжкой могли называться приятелями. Даниил мог найти подход к каждому. Но только не к Игорю. Дубовицкий был открытым в общении и нередко говорил то, что думал на самом деле, однако его агрессия отталкивала. Сложно было предугадать, какие слова или действия могли вывести его из себя.
– Прости меня, – на выдохе произнес Коваленский, подойдя ближе. – Я не хотел, чтобы все так получилось.
Игорь несколько мучительно долгих секунд смотрел на Даниила, сведя светлые брови к переносице. Он казался спокойным, но на скулах бугрились тугие желваки, что так постыдно выдавали его истинное состояние. Игорь шумно и резко выдохнул, отвернулся, уперся ладонями в парапет и крепко сжал пальцы до белизны костяшек. Низко склонил голову. На шее под ярким светом палящего солнца сверкнула цепочка.
– Не понимаю, – наконец отозвался Игорь, – за что ты просишь прощения?
– Ты все прекрасно знаешь сам. – Коваленский подошел ближе, встал рядом, едва касаясь плеча. – Я читал дневник Сони. Там было много о ней, о тебе. О вас двоих. – Даниил почувствовал, как напрягся Игорь, и поспешил объясниться: – Не беспокойся, я никому не говорил и никому не показывал записи. Просто так вышло… Извини. Я сожалею о своем поступке и…
– О каком из? – перебил его Игорь и посмотрел на Даниила затравленным немигающим взглядом. – За то, что совал свой длинный нос в чужие секреты? За то, что у нас за спиной устроил притон для всяких мудаков, которые потом тобой помыкали? Ради чего? Ради бабок? – Игорь выпрямился и подошел почти вплотную. – За то, что повесил Василевскую, чтобы спасти свою шкуру?
– Прости… – еле слышно выдавил Даниил и неосознанно шагнул назад. – У меня не было выбора.
– Выбор есть всегда, Коваленский, – сухо ответил Игорь. – У тебя есть Горский, есть… я. Другие старосты, в конце-то концов. Ты мог попросить помощи у любого из нас. Думаешь, вопрос с твоим обучением не был бы нами решен? – Игорь накрыл ладонями лицо и глухо простонал: – Ты просто придурок, Дань… – он скользнул ладонями выше, зарылся пальцами в волосы на макушке.
– Я не хотел быть кому-то обязанным, – Даниил криво усмехнулся. – У меня еще есть гордость.
– Гордость… О какой гордости ты говоришь? – губы Игоря растянулись в странной, неестественной улыбке. Он склонил голову к плечу, посмотрел внимательно и пытливо, пытаясь поймать взгляд Даниила, что тот так рьяно пытался отвести. – Ты превратился в игрушку в руках Меркулова и его шайки. Думаешь, ты владел ситуацией? Чушь… Он теперь тебе жизни не даст. Ты думал о том, как пройдет твоя магистратура?
– Это уже неважно, – тихо выдохнул Коваленский и снял очки, позволив им повиснуть на цепочке. Устало потер пальцами переносицу. – Получу диплом бакалавра и забуду об этом месте, как о страшном сне. Осточертело все…
– Вот как?.. А как же Святослав Андреевич? – с иронией в голосе спросил Игорь. – Ты же поступил сюда из-за него. Со школы таскаешься за ним, как бездомный пес, – он тихо усмехнулся и прислонился к парапету, скрестив руки на груди.
Коваленский не сдержался и заливисто рассмеялся. Светлые волосы скользнули по плечам и скрылись за спиной. В этом смехе не было ни радости, ни веселья – лишь горечь и разочарование. Он прекратился неожиданно. Резко. Словно потух. Изящные пальцы торопливо скользнули под глазами, и Даниил шумно выдохнул, пытаясь успокоить вдруг сбившееся дыхание. Сердце предательски сжалось.
– Кажется, он больше во мне не нуждается.
Голос чуть дрогнул, но Игоря это не смутило. Ему нечего было возразить на слова Коваленского. Горский и правда никогда и ни в ком не нуждался по-настоящему. Скорее наоборот – это он был тем, в ком искали убежище другие. Невзирая на низкий уровень эмпатии и неспособность сопереживать, Святослав умел найти нужные слова. Рядом с ним эмоции утихали, угасали, словно спичка, и густой туман, что обволакивал здравый рассудок, рассеивался. Рядом с ним все казалось простым и предельно ясным.
