ночи, разрываясь между горем и яростью, я до сих пор не решила, что ей скажу. Но в машине будет время подобрать слова.
Я допиваю остатки апельсинового сока и вдруг слышу стук в дверь. Ставлю пустой стакан на поднос с завтраком и иду впустить коридорного. Вместо него я обнаруживаю Хеми с моей наградой в руке.
– Что ты здесь делаешь?
Он протягивает мне стеклянный глобус.
– И тебе доброе утро. Ты вчера оставила его в баре.
Неподвижно стою в дверях. Я не готова снова сражаться. Только не с ним.
– Я собиралась уходить. Подумала, что стучал коридорный.
– Коридорный не придет. Я сказал ему, что сам возьму твои сумки.
– Что? Это еще почему?
– Потому что я повезу тебя в Нью-Йорк.
Я замираю, застигнутая врасплох внезапной переменой его решения.
– У меня здесь машина.
– Потом подброшу тебя обратно к отелю. Если ты действительно собираешься заявиться к сестре с этим разговором, я не хочу упустить ни слова.
* * *
В машине мы с Хеми почти все время молчим. Возможно, потому, что мои мысли заняты предстоящим разговором с Коринн. Я не видела ее тридцать пять лет и за это время ни разу не бывала в доме отца. И не скучала по ним. Кроме дней, проведенных с мамой, мне нечего вспомнить с любовью из этой части моей жизни. И конечно, я не жду с нетерпением встречи с сестрой. К счастью, то, что я собираюсь сказать, не займет много времени.
Тишина давит тяжестью от невысказанных слов, так что почти испытываю облегчение, когда отцовский дом наконец предстает перед нашими глазами. Почему-то он кажется менее внушительным, чем помнится, несмотря на гранитный фасад. У меня сосет под ложечкой, когда Хеми заезжает в переулок за домом и глушит мотор. Выхожу из машины, иду к двери и, затаив дыхание, жму на звонок.
Открывает нам не Коринн. Полная женщина средних лет в белом халате медсестры окидывает нас недружелюбным взглядом, готовая захлопнуть дверь перед нашими носами.
– Извините, мы ничего не покупаем.
– А мы ничего и не продаем, – вмешивается Хеми, расплываясь в улыбке, которую он приберегает для представительниц противоположного пола. – Это сестра миссис Хиллард. Мы приехали из Бостона. Хотим удивить ее неожиданным визитом.
Он говорит это с такой уверенностью, что мне приходится сжать губы, лишь бы не рассмеяться. Полагаю, мое внезапное появление и в самом деле сильно удивит Коринн.
Женщина все еще стоит в напряженной позе, но в ее взгляде исчезла настороженность.
– Миссис Хиллард нездорова. Она ждет врача, и ее нельзя беспокоить.
Крайне странно звучит для меня эта новость. Никогда раньше не видела, чтобы Коринн поддалась хотя бы простуде. Всегда энергичная. Всегда держит все под контролем.
– Мы ненадолго, – уверяю я медсестру. – Просто есть неотложный семейный вопрос, который нужно немедленно решить. Учитывая ее здоровье, вы понимаете… – Краем глаза улавливаю восхищенный взгляд Хеми. – Если передадите ей, что приехала Мэриан, она обязательно захочет меня увидеть.
Медсестра неохотно кивает и проводит нас в холл.
– Я поднимусь и спрошу. Подождите здесь.
Она поднимается по ступенькам в своих белых туфлях на толстой подошве и скрывается из виду. Я прохожу в гостиную, Хеми следует за мной, держась позади и сохраняя молчание.
Дом превратился в печальное эхо самого себя. Мрачный и выцветший, наполненный устаревшими реликвиями тех времен, когда особняк Мэннингов славился как один из самых шикарных на Парк-авеню. Мне мало что здесь знакомо, за исключением нескольких антикварных предметов и картин на стенах. Даже новая мебель – если можно назвать ее новой – видала лучшие дни. Потертые кресла и диваны с продавленными подушками. Ковры местами протерлись до джутовой основы, а некогда блестящие полы потускнели.
От вида дома Мэннингов в упадке я испытываю извращенное удовольствие. Все хитрые махинации свелись к нулю, империя отца, добытая нечестным путем, разрушена. Украдкой смотрю на Хеми и вижу на его лице отражение тех же мыслей.
Ритмичное поскрипывание толстых белых подошв предупреждает о возвращении медсестры. Встречаем ее у подножия лестницы.
– Миссис Хиллард приглашает вас наверх. Она в своей комнате, последняя дверь справа.
– Да, спасибо. Я помню.
Мы поднимаемся по лестнице, затем идем по галерее, и мне на мгновение вспоминается вечер того рокового званого ужина, когда мы с Коринн сидели здесь, слушая, как отец оправдывается перед гостями за неприличное поведение жены. Отбрасываю воспоминания, когда проходим мимо моей комнаты, а затем и мимо комнаты мамы. И вот мы перед дверью Коринн. Открыто. Оглядываюсь в поисках Хеми – он в двух шагах позади меня. Он ободряюще кивает, и на мгновение за его улыбкой я замечаю прежнего Хеми.
Вхожу, и у меня екает сердце. В комнате слишком тепло; пахнет затхлостью, грязной одеждой и немытыми волосами. Бросаю быстрый взгляд по сторонам. Как и в остальной части дома, лучшие дни этой спальни остались позади. Обои в букетиках роз утратили яркость и, несмотря на многочисленные мелкие ремонты, в нескольких местах отходят от стен. Драпировки тоже знакомы, хотя некогда прекрасная парча истерлась и проржавела от времени.
Коринн сидит в кресле с высокой спинкой рядом с кроватью. Постель не прибрана, одеяло откинуто, как будто сестра только что встала. Она всегда была стройной, но теперь сильно похудела, и халат висит на ней, обнажая выпирающие ключицы и землистого цвета кожу. Волосы стали редкими и потускнели. Она скрутила их в узел и закрепила на самой макушке, как неряшливую корону. Мне вдруг приходит на ум Норма Десмонд в «Бульваре Сансет» – стареющая звезда в полуразрушенном особняке, которой мнится, что она все еще имеет влияние. Эта мысль наполняет меня отвращением – и чувством, способным перерасти в жалость, если позволить ему пустить корни. Но я не позволю.
Ее глаза останавливаются на мне, бледные и странно тусклые.
– Ну и ну. Смотрите-ка, кого принесло. Соскучилась по дому, дорогая? – Голос у нее резкий и флегматичный, слова звучат слегка невнятно. Коринн притворно надувает губки. – Ты ужасно по мне тосковала?
– Медсестра сказала, ты нездорова, – говорю я, игнорируя ее сарказм. – Что-то серьезное?
Надутые губки исчезают, оставляя ее лицо бледным и мрачным.
– Опухоль головного мозга – обычно это серьезно. Так что предлагаю тебе поскорей изложить то, с чем пришла. Я жду доктора.
Опухоль головного мозга. Прихожу в себя от этой новости, мельком подумав, где же ее дети и почему они не здесь, не присматривают за ней. Вероятно, Коринн и их прогнала, поэтому о ней некому заботиться, кроме платной сиделки. Возможно, мне станет ее жаль, когда у меня будет время все это обдумать. А возможно, и нет.
– Я не намерена задерживаться здесь надолго.
Коринн прищурила тусклые глаза.
– Ну конечно, нет. Ты ведь ужасно занята, не так ли? Нужно принимать награды и выслушивать похвалу… Похоже, твоя сердобольность все-таки сослужила тебе добрую службу.
