Не знаю, как именно, но ей удалось их подменить.
Хеми замер, наблюдая за мной. Выражение его лица отстраненное, непроницаемое. Под его пристальным взглядом я задаюсь вопросом, что он видит и почему это важно для меня спустя столько лет. Внезапно то, что он обо мне думает, стало иметь слишком большое значение. Осознает ли он, как и я, последствия поступка Коринн, или я одна сокрушаюсь по поводу того, что мы могли иметь, но потеряли?
– Скажи что-нибудь, – говорю я наконец.
Он смотрит на свои руки, стискивающие край барной стойки.
– Что ты хочешь услышать?
– Что ты понимаешь, как все произошло, и веришь, что это моя сестра подменила письма.
– Это было целую жизнь назад, Мэриан. Сейчас это уже не существенно.
Мое настоящен имя, столь чуждое для его уст, похоже на поток ледяной воды, а его бесцеремонный ответ ранит до глубины души. Потрясенно моргаю, глядя на него.
– Ты приехал в Бостон, чтобы заявиться на этот банкет, потому что, как утверждал, хотел объяснений. А теперь это вдруг не существенно?
– Я не приезжал в Бостон. Я здесь живу.
Это новость для меня. Тревожная новость.
– Ты здесь живешь?
– Уже два года. То здесь, то в Лондоне. В последнее время больше в Бостоне, чем там.
– Ты сказал, что прочитал о церемонии в какой-то в газете. Именно так ты узнал, что сегодня вечером я буду здесь?
– Да.
– Не от Эшлин?
Он хмурится.
– Кто такая Эшлин?
– Не важно.
На время мы замолкаем. Хеми пьет джин с тоником, а я смотрю на свое отражение в зеркале бара. Зря я согласилась на его предложение поговорить. Но теперь нельзя взять и просто оставить все вот так.
– Ты не веришь, что Коринн поменяла письма, – говорю я, не в силах больше выносить тишину. – Ты все еще думаешь, что эти слова предназначались тебе.
– Пожалуй, теперь уже нет разницы. Черт, наверное, никогда и не было. Каждый из нас оказался готов поверить в худшее о другом. Это не делает чести тому, что между нами было, верно? Возможно, мы избавили себя от многих душевных страданий.
– Избавили от душевных страданий? – повторяю я, не веря, что он мог такое сказать. – Так ты утешался все эти годы? Уверял себя, что твое исчезновение из моей жизни избавило меня от душевных страданий? Что я просто… забыла о тебе и продолжила жить? Что я никогда не думала о том, увижу ли тебя когда-нибудь снова? Скажи, что на самом деле ты так не думал.
Хеми отводит взгляд. Его лицо так каменеет, что я едва его узнаю.
– Иногда легче смотреть на вещи в зеркало заднего вида. Все становится яснее, когда между тобой и событием есть небольшая дистанция.
Нет. Что бы ни случилось в тот день, к чему бы мы ни пришли сейчас, я не позволю ему запомнить нас такими – как пару легкомысленных влюбленных, которые чудом избежали катастрофы, потому что я струсила и сбежала обратно к Тедди.
– Поедем вместе, спросим у Коринн. Завтра.
Он удивленно приподнимает бровь.
– Прошло более сорока лет. Думаешь, она вот так сразу во всем признается?
– Ты не знаешь Коринн. Она, несомненно, гордится тем, что встала между нами, и получит удовольствие, злорадствуя по этому поводу мне в лицо. Наверняка считает это одним из своих главных достижений в жизни.
– Тогда зачем ехать в Нью-Йорк? Чтобы доставить ей это удовольствие?
– Ты должен поверить, что я говорю правду. И еще хочу дать ей понять, что я все знаю. Если выедем в восемь, к полудню уже доберемся.
Он допивает свой джин и твердо ставит стакан на место.
– Нет.
Теперь я отчетливо вижу каменную оболочку, которую он приобрел с тех пор, как мы расстались, ледяную отстраненность, которую носит, как броню.
– Ты предпочитаешь и дальше меня ненавидеть. Верно?
Некоторое время он молчит, словно подыскивая слова. Когда наконец отвечает, его голос ровный, почти усталый.
– Я так давно злюсь, Мэриан. Очень, очень долго. Не уверен, смогу ли вынести мысль о том, что провел последние сорок лет в аду без какой-либо причины.
– По-твоему, лучше помнить неправду?
– Я бы предпочел вообще не помнить об этом. Однако жить в злости легко. Можно сказать, это мое привычное состояние.
Испытываю странное чувство дежавю. Кажется, я и сама говорила что-то подобное Эшлин вчера вечером. И все же его холодный ответ раздражает.
– Значит, я все равно остаюсь во всем виновата, потому что тебе так проще. Разве это справедливо?
– Наверное, нет. Признаю. Но сегодня я сделал ошибку. Мне не следовало приходить.
Жду, что Хеми скажет дальше, но по его плотно сжатым губам вижу, что он сказал все, что хотел.
– Значит, на этом все?
Он кивает, глядя прямо перед собой.
– На этом все.
Подаю знак бармену, открываю сумочку и роюсь в поисках банкнот. Отчаянно хочу скорей оказаться подальше от Хеми, но не позволю ему платить за мое вино. Вот только денег в сумочке нет. Только помада, пудреница и ключ от номера.
– Не могли бы вы записать вино на мой счет? – спрашиваю я бармена, когда тот подходит. – Мэриан Мэннинг, номер 412.
Собираюсь встать со стула, когда Хеми останавливает меня легким прикосновением пальцев к моей руке.
– Все-таки должен сказать, что не имел никакого отношения к той статье. И не отдавал Голди свои заметки. Я выбросил их, как и обещал. Но, когда в спешке собирал вещи с рабочего стола, оставил в нем старый блокнот. Голди нашла его и передала Швабу. Однажды я случайно с ним встретился, и он это признал. Доказать это я уже не смогу. И он, и Голди умерли. Но все так и было.
Смотрю на него, задаваясь вопросом, правду ли он говорит, и очень сильно хочу ему верить. Но потом понимаю, что он имел в виду. Это ничего не изменит. Жребий был брошен более сорока лет назад.
– Ты был прав, – говорю я, отворачиваясь. – Теперь все это не имеет значения.
Ожидаю, что он окликнет меня, чтобы не дать мне уйти. Только когда он этого не делает, понимаю, как сильно я этого хочу.
Глава 21
Мэриан
«Всегда следует учитывать внешние факторы. Книги, как и люди, впитывают все, что их окружает».
Эшлин Грир, «Уход за старыми книгами и их хранение»
3 ноября 1984 г. Бостон, Массачусетс
Уже почти восемь, мои вещи собраны. Чемодан, небольшой саквояж и нейлоновый портплед лежат на кровати, дожидаясь, когда коридорный отнесет их вниз. Я позвонила Илезе и предупредила ее, что решила вернуться домой пораньше. Девочки расстроятся, но мы увидимся через несколько недель на День благодарения.
Я мало спала и страшусь предстоящей поездки. Не домой в Марблхед, а в Нью-Йорк, к Коринн. Как ни странно, спустя сорок лет этот день почему-то кажется неизбежным, как будто мы с сестрой всегда были на пути к встрече. Несмотря на то что я пролежала без сна большую часть
