не хочу денег.
Я в смятении перехожу от одного холста к другому и понимаю, что каждая из картин — это оригинал известных художников.
— Ты уверена?
Энни выходит вперед и берет мои руки в свои.
— Они твои. Родители Александра не могут быть здесь, чтобы познакомиться с тобой, полюбить тебя, но я — могу. И хочу видеть, как ты воплощаешь мечты в реальность. Так что возьми картины и люби их, как я знаю, будешь.
Родная мать не могла даже обеспечить меня безопасной, любящей атмосферой, когда я росла, — лишь удовлетворяла самые насущные потребности дочери. Но, как я сказала Джулиане, семья не всегда связана кровью; иногда это люди, которых ты встречаешь на своем пути, и именно они показывают тебе смысл этого слова.
Я не знаю, что еще делать, кроме как обнять эту милую женщину.
Когда слов не хватает, я понимаю, что объятия могут сказать о многом.
— Спасибо тебе, — шепчу я.
— Спасибо тебе за то, что сделала этого мальчика таким счастливым.
Мой взгляд скользит к Александру, который наблюдает за нами с довольной улыбкой.
А потом смотрю на Чанору, которая снова вытирает глаза тыльной стороной ладони.
Я качаю головой.
— Опять? Боже.
В ответ она показывает неприличный жест.
Глава 39
Александр
— Так-так, именинник. Вот твой подарок.
Ария выскальзывает из ванной и роняет полотенце.
— Надеюсь, ты готов, потому что я сейчас потрясу твое мироздание, — она спотыкается по пути к кровати. — Ты не голый. А вообще-то обязан быть голым. Почему ты не голый?
— Прости, — я хихикаю, покручивая в руках письмо. — Меня на момент отвлекло это. Но теперь, когда ты здесь, в таком виде, я совершенно отвлечен чем-то иным.
Она хватает полотенце с ковра и кутается в него.
— Чем?
Я передаю ей письмо от адвоката деда, когда она ложится рядом на матрас.
— Он умер.
— Лоренцо? — ахает она, скользя глазами по бумаге. — Значит, вилла…?
— Моя.
Ария вскакивает и вскидывает в воздух кулак.
— Черт, да! Ха-ха, ублюдок. Он мертв, и вилла твоя! Справедливость восторжествовала.
Я запрокидываю голову и смеюсь над ее реакцией, главным образом потому, что она уронила полотенце и метафорически танцует на чьей-то могиле, задрав голый зад.
Ария снова закутывается в полотенце.
— Черт, мне не тягаться с таким подарком. Это чертовски горячее тело, но оно вряд ли сравнится с мертвым злобным дедушкой и виллой в Италии.
Я тяну полотенце, и она останавливается у изножья кровати между моих голеней.
— Это чертовски горячее тело выносит все остальное напрочь.
Я чувствую почти странную благодарность тому мертвому подонку. Если бы не он, я бы никогда не оказался там, где есть сегодня, по уши влюбленный в эту великолепную женщину — которая стоит со мной плечом к плечу и держит за руку на всех поворотах жизни; на которую может равняться дочь; которая наполняет мою душу покоем и чувством целостности.
Мы никогда бы не поженились и не жили бы вместе, если бы не Лоренцо.
Но потом приходит в голову мысль, которая сразу же отрезвляет, и улыбка исчезает с моего лица.
— Итак, э-э… Думаю, теперь нам пора поговорить.
Ария склоняет голову набок.
— Что ты имеешь в виду?
— Теперь, когда деда нет на свете, и вилла моя, нам не совсем обязательно оставаться в браке, — я прочищаю горло, переводя взгляд на руки, сложенные на коленях. — Сообщаю на тот случай, если ты не хочешь. Нам не надо притворяться…
Ария наклоняется и прерывает меня поцелуем.
— Ты хочешь развода, Большой Парень?
Я качаю головой.
— Нет.
Она роняет полотенце и кидает письмо куда-то за спину.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно.
— Хорошо, — она взбирается на меня, садится сверху и укладывает меня на спину. — Потому что я тоже не хочу развода.
Мои руки взлетают к ее бедрам, крепко сжимая.
— Уверена? Я знаю, мы сделали все немного задним числом.
— Похоже, что я не уверена в том, чего хочу?
— Нет.
Она опускает руку между нами и гладит меня поверх спортивных штанов.
— Может, тогда просто не хватает убедительности…?
Мои губы кривятся в усмешке.
— Теперь, когда ты об этом заговорила, я чувствую себя не слишком-то убежденным.
Она гудит в ответ, приникая губами к моему пирсингу на соске, и посасывает нежную кожу вокруг.
— Тогда позволь все разложить по полочкам, — языком она играет со штангой. — Ты — мой муж, — ее рука скользит под пояс штанов, и она вытаскивает член, делая несколько уверенных движений. — Мы дали клятвы. В болезни и здравии, — она скользит своей влажной киской по моему члену, обволакивая возбуждением. — В горе и радости, — головка члена упирается в ее вход, дразня. — Пока смерть не разлучит нас, — она замирает, и глаза поднимаются к моим. — И я ни на что бы не поменяла этого.
— Я тоже, детка.
И затем она опускается на меня, погружая член в себя, и мы оба вскрикиваем от облегчения. Ария отстраняется и садится, восседая на мне как богиня, каковой и является. Я не могу оторвать от нее глаз. Колыхание ее грудей, завораживающие глаза, изгиб бедер, то, как ее киска поглощает меня целиком… я охвачен этой женщиной. Я в ее власти. Она завладела мной, сейчас и навеки.
Она проводит пальцами по моим плечам и груди, и тут ее взгляд падает на мою татуировку — на новое дополнение.
У нее отвисает челюсть.
— Что… когда ты успел ее сделать?
— Этим утром, — я ухмыляюсь. — Небольшой подарок мне самому на день рождения.
Я знал, что хочу сделать татуировку с тех пор, как увидел в больнице семейную фотографию Джулианы. Добавить фигурку Арии
