Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Пока я ждала новостей об осаде Лохи, заставляя себя время от времени потихоньку прогуливаться по внутреннему дворику в прохладные сумеречные часы, доставили письмо от моей тети Беатрикс из Португалии. Иоанна ла Бельтранеха, загнанная мною в тупик, решила принять священный обет и провести остаток дней в монастыре, чему я была только рада. А вскоре пришло известие о смерти моего старого наставника и врага архиепископа Каррильо.
Смерть его меня опечалила, хотя и не стала неожиданностью. Я знала, что здоровье его начало ухудшаться с тех пор, как я приказала ему принять монашеский обет, — видимо, ограничения оказались слишком тяжкими для человека, отчаянно любившего жизнь. Я еще долго вспоминала его в расцвете славы, бравого священника-воина, который открыл мне путь к трону лишь затем, чтобы впоследствии восстать против меня, подобно ревнивому любовнику. Хотя я больше не была доверчивой инфантой, которую он изо всех сил стремился подчинить своей воле, мир без него отчего-то казался мне чуть меньше.
Мысли эти вскоре отошли на задний план, когда появились первые курьеры с новостями из Лохи. Фернандо писал, что местность там невероятно каменистая и опасная; нашим войскам пришлось разделиться и разбить лагеря в нескольких местах, в то время как Фернандо, Кадис, Медина-Сидония и другие гранды наблюдали за расположившимся на утесе далеким городом, пытаясь найти слабое место в его обороне.
Они ждали слишком долго. Когда уже собирались переместить армию в более безопасное место, мавры из Лохи набросились на них со всей накопившейся за недели лишений яростью. В сражении погибло несколько наших рыцарей. С дрожащими руками я читала подробное описание того, как моего мужа загнал в угол вооруженный ятаганом мавр, желая завладеть его головой. Спасло Фернандо лишь вмешательство Кадиса, яростно бросившегося на его защиту.
Стоя у ворот алькасара в окружении придворных, я смотрела, как возвращаются оставшиеся в живых. Во главе ехал Фернандо, загорелый, бородатый и забрызганный кровью; в кулаке он сжимал обрывки нашего королевского штандарта.
Я заставила себя улыбнуться, глядя, как он сходит с коня; урок, преподанный мне годы назад в Тордесильясе, не прошел даром. Сокрушаться по поводу несправедливости нашего поражения и напрасно потраченных времени и денег не имело смысла. Мы просчитались, позабыли в своем рвении и гордости о том, сколь сильным противником могут быть мавры. Теперь же оставалось лишь примириться с последствиями. Я заметила, как облегченно вздохнул Фернандо при виде моей улыбки, несмотря на унижение, которое ему пришлось испытать, публично признав свой разгром.
— Попробуем еще раз через год, — сказала я, когда он спешился передо мной.
— Попробуем? — Муж горько усмехнулся. — Не просто попытаемся, луна моя. Я вырву семена из этого мавританского граната, одно за другим. В следующий раз пощады не будет.
Гордые слова; но пока нам требовалось восстановить поредевшую армию, не говоря уже о том, чтобы предать земле погибших, которых насчитывались тысячи, — организовать похороны, известить родных, выплатить пенсии вдовам. Кордова превратилась в место скорби. Когда Фернандо предложил мне вернуться в Кастилию, чтобы заняться неотложными делами — в том числе запросить у кортесов необходимые средства, — пока он останется охранять границу, я с готовностью согласилась. Мне ничего так не хотелось, как вернуться домой.
В Сеговии я обнаружила, что мои дети заняты учебой. Исабель оставалась столь же безмятежной. Хуан все еще был худ и бледен, и его до сих пор лихорадило. Хуана превратилась в маленький смерч с густыми кудряшками цвета меди и «несносным характером», как часто поддразнивала ее Беатрис. Моя подруга родила здорового мальчика, в котором они с мужем души не чаяли. Его назвали Андрес, в честь отца, но, отвлекаясь на заботу о новорожденном, Беатрис потворствовала капризам Хуаны. У моей второй дочери обнаружился ранний талант к языкам и музыке, но она постоянно бунтовала против расписанного образа жизни, даже слишком для трехлетней девочки.
Я строго побеседовала с ней о ее неподобающей привычке сбрасывать туфли и бродить босиком по прудам в саду.
— Инфанты не должны так себя вести, — сказала я, когда она задиристо ответила, что у нее распухают ноги от жары. — Есть нормы приличия, и их следует соблюдать.
Хуана надулась и продолжала поступать как и прежде, а потому в воспитательных целях я решила взять ее с собой в давно откладывавшуюся поездку в Аревало — повидаться с матерью. Рассудила, что наедине со мной, вдали от придворных развлечений, она хоть немного образумится. К моему замешательству, во время двухдневного путешествия с ней не было сладу; она подпрыгивала на подушках паланкина, чтобы взглянуть на плоскогорье за окном, тыкала пальцем и оживленно щебетала обо всем увиденном, от устремляющихся к земле орлов до полуразрушенных сторожевых башен на бесплодных горных гребнях. Я озадаченно наблюдала за ней, вспоминая истории о подменышах. Конечно, все это были лишь сказки; но хотя она и напоминала Фернандо цветом волос и характером, порой под ее проницательным взглядом мне казалось, что дочь намного старше, будто в ее теле обитает иное существо.
Однако, как только мы добрались до Аревало, она успокоилась. Похоже, на нее произвел впечатление уединенный замок под нависшим небом; вытаращив глаза, она молча смотрела на похожих на призраков старых слуг, в течение многих лет не видевших детей. Я пыталась убедить ее, что бояться нечего, что когда-то здесь был мой дом, но радость в глазах девочки вспыхнула лишь при виде замкового пса — потомка любимца моего брата, Аларкона, — улегшегося у ее ног. Похоже, она тоже любила животных, как когда-то Альфонсо.
Увидев мою мать среди поблекшего великолепия покоев, которые та теперь отказывалась покидать, Хуана замкнулась в себе. Одетая в старомодное платье тех недолгих времен, когда она была королевой, и столь исхудавшая, что запястья ее торчали из поношенных рукавов, словно кости, мать долго смотрела на маленькую Хуану, а потом поманила ее скрюченным пальцем. Та не сдвинулась с места, вцепившись в мою юбку, хотя я и пыталась подтолкнуть ее, чтобы она подошла и поцеловала бабушку.
— Tan desgraciada, — прошептала мать. — Такая красивая — и такая несчастная, как и я.
Хуана испуганно приоткрыла рот: даже в ее возрасте была понятна суть сказанного, похожего на зловещее пророчество.
— Мама, прошу тебя, — нахмурилась я. — Не надо такого говорить. Она всего лишь ребенок.
— Я тоже когда-то была ребенком. — Взгляд водянистых глаз матери стал отстраненным. — И ты. Юность не дает защиты; жизнь в итоге оставляет шрамы на всех нас.
После этого я не позволяла Хуане видеться с бабушкой. В Аревало я пробыла достаточно долго, навела порядок в хозяйстве. Старая донья Клара почти ослепла и страдала подагрой, так что я наняла новую экономку для ухода за матерью. А затем собрала вещи, забрала Хуану и вернулась во дворец, готовая сразиться с кортесами за финансирование новой кампании против мавров, обратиться к сеньорам с призывом предоставить солдат для войска, написать письма в Германию и Италию с просьбой продать крупную партию пороха и орудий по сниженной цене и встретиться с моим казначеем, равви Сеньеором, чтобы договориться о ссуде под низкий процент через его ростовщиков, на случай если не хватит выделенных кортесами средств. По традиции после Аревало мне хотелось действовать, и как можно скорее.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
