не имею…
— Поимеешь. Мы — скоро. Короче, приготовься.
— К чему?
— Ко всему!
— Всегда готов!
— Тогда протопи ты нам баньку. По белому.
— На кой тебе банька, загипсованный?!
— Заодно и постираюсь. Как там у вас? Спокойненько?
— Как на кладбище. Архар и тот ухом не ведет.
— Архар?
— Псина моя. Марик привез.
— Марик с вами? Так и знал, блиннн! Следопыт долбаный! Сказал ему: будь дома, ми-и-илый!
— Он тебя неверно истолковал.
— Дай ему трубочку.
— Не могу. Он здесь, но… на территории.
— Угу. Короче, вам с Катюхой не мешает.
— Меша-а-ает!!! — вклинилась Гречанинова.
— Катюх, отзынь!
— Не отзы… не отозну! Меша-а-ает, Оль! — заблажила с новыми силами. — Милый дедушка, забери его отсюда! Пожалей ты меня, сироту несчастна… акх-х! — задохнулась от неожиданного Токмаревского тычка (прямым пальцем за ухо) и обмякла.
— Эй! Ф-ф! Артем! Катюх!
— Да, Олег. Я, Артем. Говори. Я ей… кислород перекрыл на минуточку… на полчасика.
— Риско-о-ов! Очнется — не завидую.
— Сам себе не завидую.
— Короче, ты Марика найди прямо сейчас, скажи: Гомозун сказал «Поехали!» и махнул рукой. Компьютер, надеюсь, при нем?
— А как же! Чтоб Марик — и без компьютера.
— Отлично! Ты там нашего «висельника» не слишком загрузил?
— Не слишком. Самую малость.
— Yeah, yeah, yeah!
— Олег?
— Просто напеваю.
— Олег?!!
— На месте перекумекаем, старик. Марика мобилизуй, насядь на него, чтоб он к моему прибытию управился.
— С чем?
— Да одна… короче, ерундовина. Он обещал. Сразу поймет.
— А я — нет! — делано заартачился Токмарев.
— Арте-о-ом… Сказал, на месте перекумекаем. Потерпи! — делано укорил Гомозун. — Английские пианино, старик…
— …никогда не текут, старик!
— Я тебя обожаю! Все!.. Да! Псину свою попридержи. Вместе со мной «гвардейцы» мои, а ведь он у тебя… спонтанный. Особенно по отношению к убогим. Чуть что — цап! Хуже капкана.
— Лучше капкана. Откуда знаешь-то?
— Я еще не то знаю.
— Почувствовал.
— И ты знать будешь. Ты и я.
— И Марик?
— Нехай и Марик! Ладно, отбой, короче.
— Что-то ты зачастил с «короче»…
— Да? Совсем, блиннн, не слежу за родной речью! Дай бог, мой единственный недостаток. Нет, старик, просто запарка началась. Короче… Тьфу!.. Разболтались мы с тобой. А радиотелефон — штука такая… Не ровен час, локаторы, спутниковое наведение, управляемый снаряд… Имеются прен-цен-ден-ты.
— Веселые у тебя шутки!
— Когда подъедем, еще веселей станет!
— Во-во! А то я совсем заскучал.
Заскучаешь!
Сутки бесцельного пребывания у озера. Хоть топись в этом самом озере по примеру ветхозаветных гидропланов. Все есть, но — томительная пустота.
Или стой над душой у Марика, тупо пялясь в монитор и ни черта не соображая своим «чайником»:
— Арт! Не стой над душой! Закончу — позову!
Или неуклюже увиливай от ненасытной Катюхи по всему «бунгалу», изыскивая удобоваримые объяснения, почему «сегодня — нет»:
— Темуш, ты где? А, вот ты где! Пойдем? Говорит тебе человек человеческим языком: не стой над душой. Пойдем, что я тебе покажу-у-у!
Одно из двух. Третьего не дано.
Так живешь-живешь и — бац! — экзистенциальный невроз. Все есть, но томительная пустота.
Благо природа не терпит пустоты. И чем «вакуумней» бытие-сознание, тем с большим ревом прорывается плотина.
Плотину прорвало. Аккурат после гомозуновского звонка.
Беспардонно вломился Марик:
— Арт!!! — и перешел на оглушительный шепот. — Вы спите? Я — некстати?
— М-м, Катюха задремала… Можешь в полный голос. Она, м-м, крепко задремала. Ты — кстати. Гомозун отзвонился только что, сказал: «Поехали!» Сказал, поймешь.
— А, насчет факса? Без проблем! Главное, иди — смотри!
— Олег сказал, чтобы я на тебя насел.
— Насел ты, насел! Так ему и передам. Идешь или нет?! Я сделал это! Сделал! Yeah, yeah, yeah!
— Есть что-нибудь интересное? — спросил Токмарев подчеркнуто без эмоций, утишая юдинскую бурю чувств. Катюха… м-м… задремала, но щенячий восторг «Ай да Марик! Ай да сукин кот!» и мертвого разбудит.
Тьфу-тьфу про «мертвого»! Не переусердствовал ли спецназовец хренов при нейтрализации Гречаниновой в сердцах? Сама виновата. Доколе! Нет, вроде не переусердствовал. Самое то. Дыхание ровное. Кожные покровы чистые. Отключка на полчасика. И — ненавязчивый переход в глубокий живительный (живительный, блиннн!) сон. Должно, блиннн, накопиться утомление от интенсивного кроличьего образа жизни. Артем, например, подустал.
— Ну? Веди меня, висельник! Куда идти? На что смотреть?
…Идти — в номер к Юдину. Смотреть — в монитор.
— Сначала Олегов факсик зашлю? Секунда! Или?.. — Марику явно не терпелось похвалиться успехами в деле изымания из ниоткуда «все про Е.Е.Е.».
— Отсылай… — поощрил Артем, пожав плечами. Ему тоже не терпелось, но Гомозун попросил насесть. Пусть шутовским тоном. Тон — пустое, когда говоришь с другом.
— Секунда! — повторил Марик, садясь за крошечный (не больше папки для бумаг) roverbook. Всего делов-то! — объявил он через секунду (ну через десять, ну пятнадцать, ну тридцать самое большее).
Токмарев не успел отследить — пляска пальцев по клавиатуре, мгновенно сменяющиеся «иконки» на экране, ползущая полоса от 0 % до 100 %. И — ОК. Что-что, а компьютерные чудеса — мимо Артема. Эдакая электронная бздюлечка — и…
— И все?!
— И все, Арт. Теперь — с тобой…
— Погоди. Насчет… э-э… ерундовины для Олега… Все?
— Ерундовина и есть ерундовина. Все. Теперь — с тобой… То есть с этим твоим… Не скажу — ерундовина. Но получи! — и в краткой паузе органолептического колдования над компьютером — ворчание горделивого непризнанного гения: — ФАПСИ, блиннн! Курите в сторонке со своим ФАПСИ! Я это вообще у штатовцев перекачал! У штатовцев, представляешь?! Там защиты — не чета ФАПСИ!.. На! Разберешься? Я несколько упорядочил хронологически. С монитора прочитаешь? Принтера нет…
— Поднатужусь.
Е.Е.Е.
1935 г.р., Москва, русский.
Скуповато.
Родился, учился, закончил,
поступил, вступил.
Московский институт народного хозяйства им. Плеханова (бывш. Коммерческий ин-т), факультет экономики промышленности.
Комсорг курса.
Комсорг факультета.
Председатель студенческого совета института.
Карьера, гм-гм…
1957. Июль-август. Шестой Всемирный фестиваль молодежи и студентов.
Попространней, попространней:
Распорядитель — второй секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Ефимович Семичастный. В числе избранных-приближенных — Е.Е.Е.
…Экий он тут на снимке молодо-о-ой! Да ранний — типичный комсомольский выкормыш!..
Ежесуточно в час ночи — заседание в ЦК ВЛКСМ: «Обстановка?»
Обстановка:
На углу Колхозной площади и улицы Сретенки обрушился «Щербаковский универмаг»
