томление! Томление! — повторил Анатолий Валентинович. — Вы первый, кто подлинно разделяет мои взгляды. Ах, вы не представляете, как это приятно!
И охваченный восторгом профессор с курьерской скоростью понесся дальше. На врача посыпались истории кровавых боев в «Свече», рассказ о том, как Каретников спас от пули собачьего тренера, повествование о самом Тамерлане. Ему стал известен сон ученого и самое главное — способность будущего пациента видеть в глазах политических людей холодную ярость псов-убийц.
— Вот почему в России все не так, все плохо! — восклицал Анатолий Валентинович. — Вы понимаете, кто нами управляет? Антигуманные, античеловеческие существа, нелюди! Они выбирают в толпе себе подобных и возносят их. И что же вы после этого хотите? Какой может быть прогресс? Какие могут быть выборы? Народ слеп, он их не видит. Не видит! Не может отличить от нормальных людей! А они пользуются, дурят его красивыми обещаниями. Теперь-то вы понимаете?
— Все, что вы говорите, столь неожиданно… весьма своеобычный взгляд на вещи… но… я вполне понимаю вас.
— Спасибо. Так приятно не чувствовать себя одиноким. Вы не представляете, как тяжело носить эти открытия в себе, зная, что поделиться не с кем — не поймут. А тут еще этот суд. И вот — вы! А? Вы мне поможете, не правда ли?
— Сделаю все, что в моих силах.
— Ах, спасибо вам, спасибо! — умиленно повторял Каретников.
Его диагноз был ясен.
Глава 6
Не такой уж дурак Никита Петрович Портнов. Он сразу же почувствовал в речах кирасовцев, в один голос твердящих, что пленников забрали люди в масках, изрядную долю фальши, и быстро раскрутил ребят. Оказалось, что сразу перед налетом ОМОНа заходил Мызин, а потом исчез. Про тайный спуск в подземелье знали всего трое: он сам, Юрий Мызин и погибший Чепурко. Юрка опередил всех. Вот это неприятность!
Закрывшись в отдельной комнате, Портнов ощутил нервный озноб. Все насмарку! Сколько лет он, можно сказать, лелеял свою неудовлетворенность, скрывал зависть перед играющим первую скрипку Засединым, не спал ночами, обдумывая как бы обскакать босса, каким путем восстановить попранную справедливость. И вот подвернулся шанс, показавшийся ему, начинающему помаленьку терять надежду, относительно удачным. Родился неплохой, вроде, план. Деньги, считай, были уже в руках, — и все пропало. Мало того — собственная жизнь на волоске. Тупорылый макаровский патрон, который он по неосознаваемой уже давно привычке вращал на столе, вдруг показался ему единственным выходом. Пулю в лоб. А что делать? Рано или поздно Заседин найдет его. У него против шефа ничего нет! И эти козлы из подвала, и документы уже у него, без всякого сомнения! Можно, конечно, удариться в бега, денег и своих надолго хватит. Но это значит, что все прошедшие годы, все достигнутое — коту под хвост.
Портнов застонал. Какой смысл бороться дальше? Надо признать: он проиграл. В сумбуре, заполнившем голову, проскользнула мысль об офицерской чести. Он ведь был когда-то офицером. Да! Рукоять пистолета всегда так ладно сидела в его привычной руке. Оружие давно стало продолжением тела, и вылетающие из ствола разящие кусочки свинца были жалящими частицами его самого. Он так любил стрелять. Особенно по живым мишеням. Это высшее наслаждение, оргазм и экстаз. А теперь наступил момент, когда его собственная жалящая частица должна оборвать его собственную жизнь? Горький и последний момент. Металлический холод коснулся виска, палец замер на отполированной глади курка, секунда — и голову разорвет гром выстрела. И нет никакой соломинки… В эти конечные мгновения он четко различил голос, ведущий обратный отсчет. Голос был одновременно вокруг и у него в голове: четыре, три, два, о…
…Стоп! Разум, мучительно ищущий отсрочку ужасного решения, нащупал слабую возможность, ничтожную, как самая тончайшая соломинка. Но — надо проверить! Никита Петрович стал названивать по всем номерам, где мог быть Мызин. А если он еще не передал их Аркаше? А если удастся договориться с Юркой? Зачем ему работать на шефа, когда сразу можно отхватить жирный кусок? Портнов искренне верил, что способен отдать пятьдесят и даже семьдесят процентов от своего куша другому человеку. Только бы перехватить его! Но Мызина нигде не было. Что, значит он уже у Заседина? Все пропало? Тут в его отчаявшемся мозгу вспыхнул еще один номер. Комбинации цифр Портнов запоминал раз и навсегда, чем немало гордился. У Юрки есть теща. А вдруг?!
— Юру можно? — сипло осведомился он, чувствуя неимоверную сухость во рту.
— Сейчас позову, — ответил немолодой женский голос, отдавшийся в ушах близкого к полной деморализации начальника «Кирасы» звоном возрождающейся надежды.
— Привет, — раздался голос Мызина. — А я думал, тебя завалили.
— Кто?!
— Аркаша, кто.
— Пока нет. Слушай, там у меня двое в подвале сидели, где они?
— А, вот чего ты звонишь! Ну, у меня они.
— Что собираешься с ними делать?
— Пока не придумал.
— А чего думать, Аркаше, небось, отвезешь?
— Нет. Там меня как и тебя ждут.
— Да?! Врешь!
— С чего мне врать?
— Слушай, надо поговорить. У меня есть предложение. Давай встретимся.
— Оставь телефон.
— Нет, я тебе сам позвоню.
— Куда?
— Ну, где будешь.
— В том и дело, что я пока не знаю. Мобильный я отключил. Ты меня здесь случайно застал, я на секунду заехал. Аркаша за мной по пятам идет, боюсь, здесь с минуты на минуту будет. Я сейчас отсюда линяю, куда, еще не решил. Так что, если хочешь встретиться, скажи номер.
— Ладно, пиши…
Сообщив телефонный номер убежища и, таким образом, практически раскрыв себя, Портнов ощутил новый укол тревоги. В обычном состоянии он бы так рисковать не стал. «А тут нюни распустил, кретин, — выругал он себя и еще больше разозлился. — Пулю в лоб? Нет, хрен дождетесь, сначала я вам всем глотки порву!»
Теперь оставались два варианта. Либо ждать непрошеных гостей, либо мызинского звонка. Уходить нельзя, но меры принять не помешает. Во все стороны от дома разошлись бойцы, вооруженные портативными рациями. Они взяли под наблюдение все подъездные пути к нынешней «позиции».
* * *
— Ну, что будем теперь делать? — прервал непродолжительную задумчивость Мызина Сафаров.
— Теперь? Теперь надо столкнуть их лбами, вот что, — ответил Юрий. — Я думал, что Никиту завалили. Но, может, это и хорошо, что он пока жив. У меня появился план. Раньше ничего путного в голову не лезло, а сейчас как озарило. И хорошо бы найти знаете кого?
—
