От их понимающих взглядов захотелось немедленно спрятаться в кабинете. Мелкие чиновники зашептались, и даже захихикали, удаляясь. Грэхам подождал, пока пара сплетников отойдут достаточно далеко и торопливо, словно боялся не успеть, продолжил:
— Я не смогу предложить тебе ничего из того, чего ты достойна. Не стану мужем и отцом, — он задумался на секунду. — И, наверное, должен был благородно самоустраниться из твоей жизни. Но я… — взял мои лицо в ладони. — Не могу. Ванда, я не могу отказаться от тебя.
— И не надо, — я подалась ему навстречу, словила дыхание.
Вместо поцелуя он усмехнулся мне в губы, прикрыл глаза.
— Ты должна подумать, — прошептал Грэхам, поглаживая меня по волосам. — О себе и своей жизни. О Ренуарде Баторе. Он, вроде, хороший парень, — от злой улыбки я едва не влепила ему пощёчину. — И если ты в следующую нашу встречу сообщишь неприятное для меня решение, я смогу это пережить.
— Ты решил переложить ответственность на мои плечи? — я выпрямила спину, хотя в тяжёлом плаще это было непросто. — Так поступают… Ох…
Огромная воронка из крохотного редикюля, что висел на моём запястье, почти затянула меня в новое видение. Перед глазам возникли мастерские мадам Фонфон, в ушах зазвенел девичий смех. «Марилька, перебери новые перья для шляпок» — звучало где-то в другой реальности. Я с силой сдёрнула ремешок, оцарапав кожу, и выкинула мелкую сумочку на пол. Атлас мешочка приземлился ровно в световую мозаику, падающую из стрельчатого окна. Я глубоко задышала, фокусирая взгляд на Грэхаме. Преторий. Сто третий день. Двести десятый краснолунный год… Моё настоящее.
— Тебе нужно в хранилище, — Грэхам подобрал шитый жемчугом аксессуар, но возвращать не стал. Открыл дверь в кабинет, посторонился. — Времени ещё меньше, чем я думал. Обещай, что подумаешь над тем, что я сказал.
Я усмехнулась. Время — бесконечный ресурс, которого вечно не хватает. Погонщик мгновений, нещадно работающий хлыстом. У меня были недели и месяцы, чтобы думать над тем, что говорит Грэхам. Десятки и сотни часов, чтобы принять решение. И только считанные минуты на то, чтобы видеть его и ощущать тепло.
— Ты идиот, — ругнулась я на манер Ренуарда и зашла внутрь. — Потратил целых пятнадцать минут на пустые предупреждения, — развернулась и сощурилась. — Неужели ты думал, что я стану требовать женитьбы и отказа от должности, если посмеешь тронуть меня пальцем? Кто я, по-твоему? Мелироанская дева с кружевом вместо мозгов? Неужели даже тебе необходимо доказывать свою состоятельность, как разумной личности?
В кабинете было темно из-за опущенных занавесей, и свет из коридоров очертил фигуру Грэхама. Он так и стоял в проёме, придерживая дверь, и молчал.
— Иди же теперь, — кивнула я ему за спину. — Квертинд ждёт от вас подвигов, экзарх Арган. А я буду ждать следующих пятнадцати минут, чтобы получить нечто большее, чем заверения в жертвенном благородстве.
Я склонила голову на бок, приоткрыла губы и откинула назад волосы, обнажая шею. Знала, что кровавые ритуалы будят не только инстинкты убийцы, но и другие, не менее властные над разумом и сознанием. Полутьма была мне выгодным союзником: придавала образу интимности и чувственности.
Грэхам сомневался — хотел уйти, но никак не мог оторвать от меня взгляд. Мужской, тяжёлый взгляд, в котором не было ни восхищения, ни возмущения, ни злости. Только чистейшая похоть, будто я была куртизанкой, завлекающей в свою постель голодного путника. Такие же последствия магии Толмунда, как чувство вседозволенности или беспричинная агрессия… Последней Грэхам Арган сегодня уступил.
Мгновение или два мы смотрели друг на друга, словно ждали новых переменных в игре, одобрения богов, измеряющих силу влечения — достаточно ли убедительна страсть? Что важнее — долг или стремления души?
Грэхам первым нашёл ответы на эти вопросы. Он шагнул ко мне и жадно впился в губы, обхватил руками, крепко прижал к себе. Экзарх, кровавый маг, стязатель, преступник… Какая разница?
Хлопнула дверь, камзол упал на пол, но я даже не заметила этого, всем телом отдаваясь во власть желания. Время остановилось или, наоборот, ускорило своей бег, потому что я не знала сколько прошло — день, минута, месяц… Всё равно. Даже зов вечности притих, не осмеливаясь нарушить нашу нежность. Отголоски покалывали виски, но каждая моя клеточка была сосредочена на поцелуе. Его губы. Мои губы. Одно дыхание на двоих и попытки стать ближе.
Я, как безумная, шарила ладонями по его фигуре: жёсткие волосы и тёплая шея. Металл пряжек и холод ремней. Рельефные мышцы спины и твёрдые, как камень, — бёдер… Вместе с Грэхамом я падала в пекло, где он не раз бывал один — грешник и святой, убийца и защитник.
«Умоляю вас, экзарх Арган» — влажные, больные от слёз глаза и руки, хватающие мои — в бордовых перчатках с золотыми коронами. Каждый из них похож на ходячий труп, каждый просящий пощады и не получающий её. Море крови, целая лужа, но меня не мутит, наоборот: я наслаждаюсь её видом. Что-то острое и перочинное заставляет лишать жизни медленно и не сразу, вымучивать, терзать, вытягивать одновременно душу из тела и алый туман из под земли…
— Ванда! — требовательный зов из другой реальности — той самой, которая была моей. — Что ты видела?
— Прошлое или будущее, — я улыбнулась через силу и вдруг заметила свои руки, сжимающие мужские ладони в бордовых перчатках. Тошнотворный комок подобрался к горлу, я отшатнулась от Грэхама. — К сожалению, не своё настоящее.
— Провожу тебя в хранилище, — он хотел взять меня за локоть.
— Нет! — отскочила я, зашарила по плечу в поисках консульской броши. — Я сама.
Пальцы ходили ходуном, и замочек на весах не сразу поддался. Я всё-таки достигла своего предела, и больше не могла сдерживать видения. Как невовремя… Я была готова принять Грэхама, но смотреть его глазами было выше моих сил. Слишком много несчастных судеб хранило в себе его облачение.
— Нам следует сверить расписание ваших посещений, экзарх Арган, — попыталась пошутить я, отмыкая хранилище реликвий. Шкаф со сказками покорно щёлкнул, и я легко отодвинула в сторону потайную дверь. — Как несправедливо выходит — убиваете вы, а несчастные жертвы являются мне.
Что-то хрустнуло, звякнуло, и по кабинету полетел запах мяты. Навязчивый, резкий, слишком едкий. Атласный мешочек, что Грэхам по какой-то нелепой случайности всё ещё держал в ладони, пошёл масляными пятнами.
— Прости, — кажется, он сам только что обнаружил посторонний предмет у себя в руках, осторожно положил испорченный редикюль на край стола. — Я… — посмотрел с надеждой. — Я привезу тебе новую сумку в следующий раз?
Я почти скрылась за дверью, но прислонилась щекой к её краю. Вопрос, который хотел задать Грэхам, должен был звучать по-другому. И я, конечно, знала на него ответ. Ведь у меня были десятки и сотни часов, дни и месяцы, чтобы найти его в тоске по тому, что сейчас выглядел потерянным ребёнком.
— И целую корзину орхидей в качестве извинений, — улыбнулась я ласково. — Возвращайтесь скорее, экзарх Арган.
