материал достать не так и просто. Поэтому я не могу позволить себе разбрасываться годным. К тому же ты маг, пусть и слабый, да и подготовлена неплохо. Возраст опять же… интересно будет сравнить. Станешь сопротивляться?
– Полагаешь, что не стоит?
Он пожал плечами. И облизал губы. В глазах его читалось предвкушение. И пусть Джонни утверждает, что дело лишь в науке, но это неправда. Не вся правда.
– Погоди. Я хочу знать, правильно ли я поняла. Твой отец пытался усовершенствовать ритуал, но у него не получалось. Так? Девушки умирали, и он… отдавал их твоему брату?
– Его задачей было спрятать тела. Пустыня большая.
– Но он… решал по-своему?
– Решал – это громко сказано. На первых учился… в детстве отец брал его на охоту, потом показывал, как делать чучела. Вот что-то и переклинило в больной голове.
Четки замерли.
А ведь ему обидно. Если прислушаться, хорошо прислушаться, то Милдред способна уловить эхо этой обиды. Он не дурак.
Он просто верит.
В Бога и в людей тоже, но не во всех, потому что люди злы, и даже то, что он прощает, не делает людей добрее. Люди смеются. И делают больно. А женщины и вовсе опасны. Мать так говорила. В них вся грязь земная и воплощение греха.
– Не получится. – Джонни ударил по прутьям наотмашь. – Что бы ты себе ни думала, не получится. Он хорошо знает, что нужно делать…
– Кукол?
– Что?
– Кукол, которых изъяли из кабинета Эшби, тоже он делал? Красивые.
– Нет, это отец. Он у нас был любитель поработать руками. И да, мастер известный. Надеюсь, паковали вы их аккуратно. Я буду настаивать на возвращении коллекции, она и так стоит немало, а после скандала стоимость, думаю, возрастет в разы… Клайви лишь копировал. Он неплохой исполнитель, это да, но вот собственной фантазии у него нет.
– Использовал он не все… тела?
Некоторые вопросы задавать больно, и Милдред сжимает руки.
– Ты права. Не все. Думаю, он изучал материал, выбирал образ. Он убирался в кабинете отца, поэтому неплохо знал коллекцию. А остальное – дело техники, да… и у него получалось с каждым разом все лучше. Порой самого жуть брала от его… выставки. Жаль, буря разрушила…
– А Вихо Саммерс? За что его?
– Крыса.
– Прелюбодей, – подал голос Клайв. – И будут низвергнуты в бездну посягнувшие на священность обетов брачных. И будут их души гореть в адском пламени вечность, а после, представ пред очами Господа нашего, обратятся прахом.
Это было произнесено с немалой убежденностью. И Милдред вновь кивнула.
– Мне, говоря по правде, было плевать, что там и с кем мутит Зои. По ней было видно, что редкостная потаскуха, но братец наш влюбился. Бывает. А она ему изменила с его лучшим дружком, что тоже далеко не редкость. Но вот Клайва это задело. Он всегда очень нервно относился к защите семьи.
Шприц вернулся на стол, а Джонни обошел его и остановился перед клеткой.
– Я их не убиваю. Они сами… кто-то раньше, кто-то позже. Зои продержалась три года.
– Ты…
– Не я. Я лишь разрешил Клайву взять лекарство. Его вовсе не обязательно колоть. Можно втереть в кожу. Она любила разного рода маски. Или подлить в питье. Полагаю, оттого, что во рту или на коже всегда найдется пара трещин, через которые болезнь проникнет. Передача ее связана с кровью, ведь именно из крови я и получаю исходный раствор.
– Блудница – есть глубокая пропасть, а чужая жена – тесный колодезь.
– Как бы там ни было, но это был интересный эксперимент, особенно интересный тем, что Николас ничего не понял… – Джонни хихикнул.
Такая очевидная неосведомленность брата его несказанно радовала.
– Он винил себя, и только себя…
Джонни тер руку о руку, не замечая, как мелко подергивается палец.
– Что до парня, то Клайв просто нашел его в пустыне. Связанного.
– И убил?
– Я об этом ничего не знал. Просто однажды заглянул в его мастерскую и увидел… – Джонни откровенно поморщился. – Говоря по правде, до того я был убежден, что Клайв абсолютно безвреден, несмотря на свою страсть к созданию чучел, но тут…
– Знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания. Это безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы.
– Я велел ему добить несчастного. Боюсь, это все, что я мог сделать. Клайв, подержи ее… время пришло.
Клайв двигался быстро. И бесшумно.
Милдред успела отпрянуть от решетки и ударила по скрюченным пальцам.
– Не смей, – сказала она как можно более строго. – До чего ты докатился? Посмотри на себя! Сколько заповедей ты нарушил?
Ей удалось зацепиться взглядом.
И вытащить этот затаенный страх безумца. Разум… разум сам сделает остальное. И Клайв отступил, робко спросив:
– Мама?
У нее бы получилось.
У нее определенно получилось бы, несмотря на боль в голове и горло, которое будто невидимая рука сдавила. На кровь, что потекла из носу. На мошки в глазах… у нее обязательно получилось бы.
– Выпусти меня немедленно, дрянной мальчишка!
Только Джонни не собирался упускать свою жертву. Громкий удар по прутьям заставил женщину в клетке взвыть, а Клайва отшатнуться с ужасом.
– Надо же, какая хитрая. – Джонни вновь ударил по прутьям железной палкой. – Из тебя получится красивое чучело…
Прут крутанулся.
– Клайв, не стой… разве ты не видишь? В нее вселился дьявол, и мы должны его изгнать. Только мы и способны это сделать. Как обычно… ты ведь знаешь?
Клайв медленно кивнул.
– Войди… и подержи. Мы спасем ее. Как других. Тело не важно, главное, душа ее очистится перед Господом. Ты ведь справишься?
Милдред отступила к стене. Она… что она сумеет сделать? Ничего. Но и просто стоять, ожидая, когда кто-то превратит тебя… превратит… в воющую безумную тварь вроде той, что металась в соседней клетке.
– Не надо, – тихо попросила она. – Клайв, мама бы не одобрила…
– Видишь? Это дьявол. Он притворяется твоей матерью, но ты же помнишь, что и она была далека от истинной веры. Только отец тебя любил. А что он приказал?
– Слушаться тебя.
И Клайв шагнул к клетке. Его пальцы сжали засов, а четки опутали руку. Засов поддался легко, а Клайв тихо произнес:
– Благословенны кроткие…
Ну уж нет. Кротости Милдред никогда не хватало. Она отступала и отступала, пусть клетка оказалась невелика, она забилась в угол ее, присела, закрывая лицо руками.
Жертва должна выглядеть жертвой.
Жертва может сопротивляться, но при этом она все одно должна выглядеть жертвой.
У Милдред будет лишь один шанс, и тот призрачный, как разум безумицы, что заметалась по
