Тилвас какое-то время молчал.
— Я не знаю, какая уникальная способность есть у горфуса, если ты об этом, — наконец признался он. – Мы пересекались раньше, конечно же, иногда в бою. Но я ни разу не видел, чтобы он прибегал к каким-то нестандартным умениям. В легендах тоже об этом молчат. Тому есть две основные трактовки… — лис задумчиво положил морду на белые лапки. – Либо умение горфуса такое редкое и тайное, что он хочет оставить его в секрете. Либо…
Пэйярту выдержал паузу.
— …Либо у горфуса, единственного из всех рёххов, нет никаких особых умений. Это многое объяснило бы, Джерри.
Например, почему он такой садист и так жаждет власти.
Я устроилась на песке поудобнее и подперла кулаком щеку.
— А какие умения у остальных?
— Оришейва умеет открывать паучий путь, что ты уже видела. Медведь уйру может говорить на языке деревьев и трав. Альбатрос эндольф – без всяких артефактов ненадолго вселяться в материальные объекты, а также выталкивать из них других рёххов. Люди тоже попадают под категорию «объектов», кстати.
Разморенная предыдущими предложениями, я как-то даже сразу не осознала всю важность последней фразы. А осознав, вскочила на ноги.
— Повтори! – потребовала я.
Тилвас повторил.
— Почему ты не говорил раньше?! Нам нужен альбатрос! – ахнула я.
И тотчас сама подавилась своим возмущением. Дело в том, что альбатрос эндольф был настоящим отшельником. Абсолютно нейтральной могучей силой. Ни в одной из поэм или сказок он не вмешивался ни в какие разборки. Было даже такое расхожее выражение в V-VII веках: «играть эндольфа» — что означало сохранять упорный нейтралитет, даже если вокруг все полыхает войной, и в кресло под твоей задницей тоже уже заложена бомба.
— Эндольф действительно сохраняет нейтралитет в ста процентах случаев, которые касаются разборок земных рёххов, — согласился Талвани, выслушав, как я саму себя осадила. – Точнее, «касались». В последние столетия все было тихо до наших с вами проблем, — он вздохнул. – Но при этом эндольф возглавляет клан морских рёххов. А они, в отличие от нас, живут как семья – общаются друг с другом, вместе противостоят рамбловцам, загрязняющим океан, и все такое. У них не бывает стычек, вот эндольф и не вмешивается. Однако из документов Ордена мы узнали, что один из тех младших рёххов, что пропал за прошедшие два года, был из морских духов. Я уверен, морские рёххи и эндольф будут крайне возмущены, если узнают, что горфус взял в плен их маленького друга, живущего в человеке. И, кстати, именно поэтому я сейчас пришел на побережье в облике лиса. Нас ждут переговоры, Джеремия.
Морда пэйярту растянулась в довольной ухмылке.
Я захлопнула свой надолго открывшийся рот.
— Но почему ты не предложил этот вариант сразу?!
— Во-первых, тогда я был ferkhen, а с «тюрьмой» они бы не стали говорить. К тому же, прах его знает, этого эндольфа – вдруг бы он вырвал меня из меня, считая это справедливостью, и я-Тилвас бы умер? Альбатрос – один из трёх духов, превосходящих меня по силам. А во-вторых… Даже сейчас я не уверен, что морские согласятся помочь. Я не хотел тешить вас ложной надеждой. Но попробовать надо.
Пэйярту поднялся, с удовольствием потянулся и неспешной серебристой трусцой отправился к побережью.
— Я могу остаться и посмотреть? – крикнула я.
— Конечно. Но я позову не эндольфа, а деллифо, рёхха помладше. И я не могу гарантировать, что он покажется тебе. Он не очень-то любит смертных, в отличие от модника-павлина.
— А приказать ему ты не сможешь, раз он помладше? Как делал это с другими рёххами?
Лис повернулся, забавно встопорщил усы.
— Джеремия, — пропел он. – Тебе не кажется, что «приказы» и «дружеские переговоры» — это слова из разных опер? Через деллифо нам надо убедить всех морских рёххов, что мы – душечки, в отличие от горфуса. Это явно другая тактика, госпожа Барк!
Я примирительно подняла ладони: он был прав. Затем вслед за лисом подошла к кромке морской воды.
Глава 40. Credo
Блестящая лунная дорожка рябила под северным ветром, а запах соли оказался таким сильным, что я буквально чувствовала ее на языке.
Пэйярту сел на песок, низко опустив морду к груди. Прошло некоторое время, и вдруг на его шерстке проступили узоры – круги и спирали, геометрические формы и волны – все светящихся красных и зеленых цветов. От них во все стороны потянулись призрачные ленты, которые слабо колыхались, разворачиваясь все дальше и дальше, так, что теперь лис казался каким-то осьминогом, у которого вместо щупалец – магия.
Одна из таких «лент» дотянулась до воды и хлестнула по ней на мотив хлыста. Пэйярту проговорил что-то на незнакомом мне языке. Потом еще раз, сообразно новому удару ленты. В море зажегся далекий огонь.
Пэйярту продолжал говорить, его голос понизился, став таким же далеким и гулким, как голос паука-оришейвы. Свет в воде мерцал все ближе и выше, и наконец из моря вынырнуло сияющее голубовато-белым существо, похожее на дельфина. Оно зависло в метре над водой, левитируя так спокойно и уверенно, будто это вовсе не было невозможным.
Деллифо.
Уже четвертый характерный рёхх в мою коллекцию. Хоть мемуары пиши теперь.
Пэйярту коротко тявкнул, и все его магические ленты исчезли. В ночи остались только два удивительных существа: вполне материальный белый лис и призрачный синий дельфин, настороженно замершие друг напротив друга. Вокруг каждого из них пульсировала слабая, но большая аура света. Издалека, наверное, казалось, будто на пляже зажглись два городских фонаря.
— Пэйярту, — ровно сказал дельфин. – Далеко ты забрался от своих кедровых рощ. Небезопасно.
— Деллифо, — с той же интонацией отозвался лис. – Люблю путешествовать. Как сам?
И они перешли на свой странный язык, исключив меня из беседы. Переговоры шли долго. По интонациям было понятно, как старательно лис убеждает морского рёхха, как тот гневается – сначала на нас, потом на горфуса. Как они обговаривают детали. Как пэйярту снова убеждает, а деллифо – выдвигает какие-то условия. Как пэяйрту ошеломленно и возмущенно шевелит ушами, но потом соглашается. Как деллифо кивает и наконец исчезает в морской глубине…
— Ну что? – спросила я, когда мы снова остались одни.
Белый Лис задумчиво и раздраженно подвигал носом. Потом он вдруг резко крутанулся вокруг своей оси, и еще раз, и еще – будто решил погоняться за собственным хвостом – и вдруг весь засиял крохотными искорками, растущими вверх, как столб. Мне даже послышалась музыка: далекий звон колокольчиков. Когда искры осыпались с приятным звоном, передо мной стоял Тилвас Талвани. Человек.
— Вау, — сказала я. – Вот это спецэффекты.
— Красиво? – подмигнул он.
— Очень. Но что насчет морских?
