Он звонил раз в неделю – регулярно. Я сама не могла решить для себя – хорошо это или плохо, часто или редко? Почему такой график? Потому что военный и привык к точности и планированию? Мне это было непонятно.
Но с каждым нашим разговором я чувствовала себя все раскованнее, все свободнее. Наши беседы продолжались все дольше. Я грузила его абсолютно не нужными, по логике, подробностями об Ане, о строительстве. Но, казалось, он слушал все это с большим интересом, переспрашивал, интересовался. Попросил скинуть ему фото Анны. Получив его, сразу же перезвонил и похвалил дочку за то, что та быстро растет и спросил, а нет ли у меня фото, где мы с ней вдвоем? В ответ я потребовала его – чтобы сравнить… о Ване говорить почему-то стало немного неловко, и я замялась, закрылась… скомкала разговор. Но почти сразу же получила его фото в форме – оливковые брюки и рубашка с коротким рукавом, фуражка с зеленой тульей. Не благодарила. Думала. Ваню в промасленном комбинезоне и белье с завязками вспоминала и плакала. Хотелось верить в хорошее для него. Но и для себя уже – тоже.
Наступила осень, а мы все разговаривали по телефону, и Николай не ехал к нам с Аней. В его словах так и не проскользнуло что-то большее, чем искренний, а может и просто вежливый интерес. Теплый тон голоса? Он у него от природы такой - донской, чуть гортанный, с мягким выговором. Не говором, как у Вани или Кольки - растеряли Дружанины, уехав из родных мест.
Дочка уже становилась в кроватке, громко визжала в хорошем настроении и буровила что-то наподобие «мама». Еще было «веве» - предварительное и совсем еще не страшное, но если уж прорывалось «бубу» - тогда держись, это Анька сильно недовольна. Я писала ее на камеру - вырастет и посмеется над своей недовольной мордахой и вредностным "бубу". Решилась, наконец, съездить домой и показать ее родным.
Потом очень хвалила себя за это, потому что смогла увидеть бабаню последний раз. Она хорошо выглядела и гадючек с тех самых пор как будто больше не ловила – ничего не предсказывало. Мы окрестили Аню, и бабаня тоже ездила с нами в церковь. После обряда подошла к священнику, они поговорили. И он сходил, опять надел на себя длинную полоску ткани, накинул ее бабане поверх платка и они долго шептались о чем-то. Потом он перекрестил ее голову через эту ткань, снял ее и погладил бабаню по голове. На следующий день батя отвез ее к причастию. Это должно было навести на определенные мысли, но нет – я была занята Анькой, Боровичком и маленьким Сашкой, который умудрился почти совсем забыть меня. Бабаня все это время была рядом с нами. Мы говорили с ней, и о Николае-Ване тоже. Я решилась оборвать всякую связь с ним – были мысли, и я поделилась ими с нею:
- Понимаешь… он живет где-то там своей жизнью. Скорее всего – полной. А я сижу тут, как дура, и жду непонятно чего, потому что Колька что-то там ляпнул… Нравилась бы – дал бы знать. Нет? Я не собираюсь пускаться во все тяжкие, но и так тоже… Я ревную, мучаюсь, надумываю себе - понятно же… А это значит, что уже почти полностью отождествляю его с Ваней – мне не все равно. Я устала от этого... ожидания и безнадежного бессилия. Да на фиг! – и прикрыла рукой рот. Господи… батя-батя. В этом доме я всегда правильная девочка. Знал бы он… хотя что там знать? И такая ерунда все это.
- Колька тоже… дурень, - покачала головой бабаня, - чего тут таиться? Я думала – ты знаешь. Николай вроде хотел перевестись поближе к тебе, но там все не так просто.
Легче мне от этого знания почему-то не стало.
- Мог бы сказать. Но не говорит, значит – сам не уверен.
- Или боится.
- Взрослый мужик, военный? Чего, бабаня? Что я начну строить планы? Что этим он примет на себя обязательства? Лишится выбора? Ты думаешь – у него там никого нет?
- Не знаю. Но своему я всегда верила, а то и смысла нет…
Мы с ней обнимались, сидели потом молча и мне становилось легче. С мамой я так не откровенничала - батей она всегда была занята больше, чем нами. Не в плане заботы, а душой, что ли?
Я уехала и через несколько дней бабани не стало. На похороны я не поехала – Аня сопливила после дороги, страшно было, что разболеется всерьез. Коля тоже советовал не дергаться, сказал, чтобы лучше сходила в церковь и заказала там, что нужно в таких случаях и свечку поставила.
- Последнее время бабаня уверовала, наверно. Поп приезжал, она при нем с мамкой, и умерла. Почему-то не тягостно, Ален. Будто не потеряли, а просто отпустили ее.
Когда в очередной раз позвонил Николай, я сказала ему, что так часто звонить не нужно.
- Кому не нужно - тебе? – ровно уточнил он.
- Мне не понятно, Коля - зачем это нужно тебе? Фото Ани буду регулярно высылать, новости о ее развитии и взрослении сбрасывать. Мужского интереса с твоей стороны я не видела и не вижу – на фига тогда козе баян? Извини уж… но я хочу жить. Спокойно. Счастливо тебе.
- Алена, стой, - остановил он меня, - подожди. До Нового года подожди, я смогу вырваться на несколько дней. Телефон – не то.
- Ждать - чего? Я никуда не уезжаю. Сможешь… значит – сможешь. Нет – тоже ладно. Больше не звони.
Так мне стало легче. Почему – не могла понять сама. Но больше не мучилась и не металась – даже не ждала. Если Николай – Ваня, то это будто бы и неправильно, потому что я сейчас примеряла на нас простые земные отношения – с обидами, ревностью и отрицанием неопределенности. Нет, так нет, да – да. Мужик он или где?
Но все больше склонялась к тому, что если все так, то совсем и не факт, что его новая жизнь предполагалась только со мной. Была в ней балерина... прости, Господи, за какой-то странный мысленный подтекст и ассоциации, и явно - кто-то еще… Ваня же был категоричен – моя, для меня родилась, меня ждала! На момент смерти он определился полностью, женой своей звал, а этот телится – значит, не Ваня. Или Ваня, но проживший уже половину новой жизни и изменившийся – уже не совсем тот, не мой. Поэтому лучше рвать вот так – разом. И помнить того – любящего меня. Теперь это будет намного легче, потому что меня не давит чувство вины.
К ноябрю закончили наш дом. Строила его бригада Паши Фомкина, а я контролировала процесс с самого начала. Вырывалась в самые ответственные моменты, оставляя девочек на няню. Молоко давно отошло, Аня с четырех месяцев находилась на искусственном вскармливании, и проблем с этим не было. Возвращалась со стройки продрогшая и уставшая. Грела ладони под теплой водой и спешила к Аньке – хватала на руки, слушала ее «мамама…» и млела, отходила телом и сердцем – хватит ее одной и памяти о том, кто меня любил и погиб, защищая нас.
Еще в процессе, мотаясь на такси туда-сюда, поняла, что без машины мне не обойтись. Проживая в пригороде, зависишь от транспорта очень жестко. Поэтому я составила для себя план, по которому заключила договор с автошколой. И за месяц, грамотно распределив время, выучив ПДД и понервировав инструктора, сдала оба экзамена на права – теорию и практику. Сама не понимала - почему не сделала этого раньше? А потому, что у меня был Олег, и у нас была машина. Зачем права, если есть собственный водитель, который всегда отвезет куда нужно? И все равно - это же так просто - уметь водить самой, а в перспективе должно быть очень удобно.
