Роберт тут же замотал головой.
– Я знаю, что ты по-прежнему больна. Где теперь метастазы?
Роберт, не моргая, смотрел на мачеху. Поначалу она удивилась столь уверенному тону пасынка, но все же сдалась. Он всегда был умным мальчиком.
– Правое легкое, – ответила женщина.
Пробили часы, и Роберт чуть не поперхнулся, когда услышал пение кукушки. Он посмотрел на кухонную стену, и чуть было не засмеялся. Он ненавидел эти часы! В детстве они так громко орали, что могли посреди ночи разбудить покойника. Роберт пригляделся и удостоверился, что это – и впрямь часы детства. Только уже слегка облезлые, и маятник потускнел. Даже кукушка постарела, потому что теперь она пела гораздо тише. Хотя, скорее всего, мать просто отнесла их в ремонт, не в силах больше просыпаться от страха перед наступлением птиц-мутантов.
Роберт ухмыльнулся, когда понял, что назвал Агнет в мыслях матерью. Этот факт снова разверз ноющую рану, и боль охватила измученную душу. Роберт пришел сюда, чтобы поставить точку многолетней ненависти, но прежде он должен удостовериться, что Агнет страдает не меньше, чем он.
– Ты вспоминаешь о ней? – спросил он, разглядывая чаинки в чашке.
Агнет набрала воздуха в легкие. Она ждала этот вопрос, и была готова поговорить о том, что доставляло страдания им обоим.
– Конечно, помню.
– Расскажи, что произошло.
– Ты знаешь, что произошло. Ты слышал эту историю десятки раз, – устало произнесла женщина.
– Я хочу, чтобы ты рассказала ее еще раз, – настаивал Роберт тоном, не терпящим возражения.
В кухне воцарилось молчание. Агнет тяжело вздохнула, и начала:
– Я пришла с восемнадцатичасовой рабочей смены. Я была очень уставшей, не в состоянии думать четко, моя внимательность была затуплена. Я отпустила соседку Марту, она была недовольна тем, что ей пришлось сидеть с Витой на четыре часа дольше. Я приготовила обед, накормила Виту и уложила ее спать рядом с собой. Я проснулась ближе к шести часам вечера, Виты рядом не было, и я пошла ее искать. Когда я обнаружила дверь на задний двор открытой, я выбежала на улицу. Вита лежала в воде на дне бассейна. Я вытащила ее, но она была мертва уже два часа, так сказали приехавшие на вызов врачи скорой помощи.
Агнет говорила спокойно, без эмоций, словно пересказывала эту историю уже в тысячный раз, и она превратилась в обыкновенный рассказ об ужасах войны, которые давно перестали вызывать у людей слезы.
Так же, как и у Агнет и Роберта – никто не пустил слезу, но это не значит, что они очерствели за эти долгие годы или забыли о Виолетте. Нет, просто страдания, вызванные смертью девочки, уже настолько изъели их сердца, что от них ничего не осталось. Нет ни сердца, ни души. Пустые телесные оболочки, в которых жизнь уничтожена чудовищным горем.
– Ты всегда винил меня в ее смерти, – Агнет нарушила молчание.
– Потому что ты не доглядела! – обвинил Роберт.
– Я была измотанной.
– Это не оправдание.
– Нет, но это – важное обстоятельство.
– Ты не должна была отпускать Марту!
– Она не была нянькой. Она сидела с Витой по просьбе. У меня не было денег нанимать кого-либо.
– Ты должна была положить Виту в кроватку!
– Но не положила, потому что Вита не умела засыпать в кроватке одна. Ее нужно было переносить в кроватку, когда она засыпала.
– Ты должна была проверить, заперты ли двери!
– Я должна была проверить, заперты ли двери, – повторила Агнет таким же спокойным голосом, но глаза все же увлажнились.
Роберт замолчал, словно добившись чистосердечного признания от женщины, но та и не пыталась отрицать свою вину.
– Я должна была. Но я не проверила. Я должна была сделать многое, но не сделала.
Женщина смотрела в чашку, скрывая глаза. Но Роберт заметил, как по щеке Агнет потекла слеза. Она тут же смахнула ее.
– Хочешь, чтобы я признала это? Тебе станет легче?
Роберт молчал.
– Я виновата в смерти Виты. Никто другой, только я.
И как бы Агнет ни старалась сохранять невозмутимость, голос ее выдал. Трясущиеся руки ее выдали. Постоянное проглатывание слез тоже были не на стороне притворства. А беспрерывное теребление скатерти на столе завершали образ плохой актрисы.
– Ну, а где был ты, Роберт?
– Не переваливай это на меня! – тут же огрызнулся Роберт.
– Почему? Потому что тебя никогда не было рядом? Потому что ты предпочитал воровать, грабить, торговать наркотиками, а не сидеть дома с сестренкой, пока я работала?
– Я тоже пытался обеспечить нас!
– Нет, Роберт. Ты пытался убежать от нас. Тебе всегда было проще обвинить меня во всех бедах нашей семьи. Ты бы с удовольствием повесил на меня и смерть твоей матери, если бы я знала твоего отца в тот момент!
– Ты сама создала ад из нашего дома! Ты была до невозможности авторитарной! Все должны были слушаться тебя и делать так, как ты хочешь! Ты не терпела малейшего непослушания и возражения! С тобой невозможно было договориться, потому что ты патологически неспособна идти на компромисс!
– Да, Роберт, ты всегда только и делаешь, что ищешь виноватого. Ты всегда изображаешь из себя жертву. Жертва мачехи, жертва нищеты, жертва обстоятельств и судьбы! Тебе не хватает смелости признать, что ты – жертва самого себя!
Потревоженный перебранкой толстый рыжий кот, вдруг запрыгнул на стол между Агнет и Робертом, точно вопрошая «А чего вы разорались в моем королевстве?».
Агнет нежно взяла кота и вернула на пол.
– Мы все рождаемся не там, где нам хотелось бы, – продолжала женщина. – И мы все обязаны драться за лучшее место под солнцем, но разве в этом есть виновные? Ты видел во мне лишь источник всех проблем, всех твоих бед и несчастий. Но что мешало тебе оставаться у постели отца, пока я работала по две смены подряд, чтобы оплатить наши счета? Что мешало тебе помочь мне по дому, пока я занималась Витой? Ты сам бежал подальше от дома, подальше от нас, подальше от семьи и обременений. И ты бесился от того, что тебе приходилось возвращаться вновь и вновь ради сестры.
– Была бы возможность, я бы забрал ее с собой! – огрызнулся Роберт.
– Но ты не забрал! И не важно, по какой причине. Ты не забрал, но и не оставался! Ты удобно жил посередине. Ты делал, что хотел, а потом вдруг возвращался спустя четыре дня и обвинял меня в том, что я все делаю не так!
Роберт вдруг понял, что не может придумать аргумент в свою защиту. Но он упорно старался найти оправдание себе, потому что не мог допустить и мысли о том, что Агнет – права. Вот только в голову не лезло ничего, кроме воспоминаний о том, как он, будучи членом уличных шаек, наводил ужас на район и постоянно становился объектом преследования полицейских. Роберт пришел сюда, чтобы заставить Агнет страдать сильнее, но вместо этого она заставила его самого задаться вопросами о правильности своих убеждений.
