После вина и поездки по солнечным виноградникам Эд пребывал в благодушном настроении.
– Что за опасные глупости?
– Я о вере bons hommes, – объяснил месье Вивье. – Предмете моих научных интересов.
Месье Набан вскинул руки, словно оставив попытки сдержать друга, отложил гроссбух и потянулся погладить собаку.
– Позвольте все-таки спросить, – обратился месье Вивье к Эду. – Почему вы больше не верите? Возможно, вы задались вопросом, как добрый Господь мог создать злой мир?
– Вроде того.
– Но вы не пошли дальше. Вы не сделали следующий шаг, хотя он и очевиден.
– Простите, – Эд растерялся, – я, кажется, его не уловил. – Он в том, что мир зла был создан злым богом.
Эд рассмеялся: шаг действительно очевидный.
– А, да. Это вполне логично.
– Многие вещи становятся логичными, стоит лишь открыть свой разум им навстречу. Этот мир – тюрьма. В глубине сердца все мы знаем, что здесь нам не место. Мы ищем свободу, сэр. Вы ищете свободу, сэр.
– Я бы с радостью поискал свободу, – ответил Эд, – если бы понимал, где ее искать.
– Вы понимаете. Внутри вас есть Божья искра. Единственная свобода – в духе.
– Кажется, вы знаете обо мне больше, чем я сам.
Месье Вивье воспринял это как упрек.
– Простите меня. Мой друг подтвердит, стоит мне взяться за эту тему, я абсолютно забываю о манерах. Англичане очень ценят хорошие манеры.
– Только не я, – заверил Эд. – Мне куда интереснее этот злой бог.
Маленький человечек просиял:
– Вас это не шокировало?
– Абсолютно нет.
– Тогда позвольте продолжить. У каждого человека есть врожденное желание найти смысл жизни. Мы жаждем смысла, и любви, и порядка. Возможно, вы тоже?
– Возможно, я тоже.
– И нашли вы смысл, и любовь, и порядок?
– Нет.
– Конечно нет. Вы живете в мире зла, созданном злым богом. Вы bon homme в mauvais monde[31].
Месье де Набан с тихим стоном закатил глаза. Очевидно, это представление он видел уже не впервый раз.
– Я – хороший человек? – спросил Эд. – Я катар?
– Названия не важны, – ответил старик. – Важна лишь истина.
– И истина в том, что наш мир зол?
– Этот мир создан и управляем силой, которую bons hommes называют rex mundi. Князем мира сего.
– И этот князь – злой?
– Мы это знаем, – кивнул старик, – по делам его. Это мир зла. Все материальное есть зло. Наши тела – зло. Но дух наш ищет добра, имя которому любовь. Все несчастья человечества – плод страданий духа, запертого в телесной клетке.
Сознавая всю нелепость ситуации, Эд тем не менее отдавал себе отчет, что воспринимает слова коротышки на полном серьезе. Отчасти из-за твердой уверенности, звучащей в его мягком серьезном голосе. Отчасти из-за того, что месье Вивье, казалось, читал в сердце Эда.
– Я правильно понимаю, – спросил он, – вы и сами придерживаетесь веры катаров?
– Нет. Я никакой веры не придерживаюсь. Я историк. Я изучаю верования тех, кого давно уже нет. Но разум мой открыт.
– У катаров был ответ? Как выбраться из этой ловушки?
– Bons hommes учили, что мы должны отвергнуть этот мир и освободить наш дух.
– Как?
– Мне следует объяснить вам? Если тело – это тюрьма для духа, как освободить дух?
– Умереть?
– Умереть телом, – ответил старик. – Умереть для мира. – А после смерти?
– После смерти – жизнь.
– Откуда мы это знаем?
– Мы знаем это, потому что в нас есть искра Божья. Она – источник наших страданий. Она же – доказательство вечной жизни.
Услышанное поразило Эда сильнее, чем он готов был признать. Впервые ему предложили теорию сущего, не противоречащую его опыту. Этот ужас, эта тьма – всего лишь мир, где мы живем. Бог, который создал подобный мир и в которого Эд так и не смог поверить, – злой бог. Вот в это Эду верилось легко, даже слишком. Оказывается, боль, что сопровождала каждый его день, означает тоску по освобождению!
И все же получалась какая-то чепуха. Очередное суеверие, сляпанное в ответ на неутолимое человеческое стремление обрести смысл в бессмысленном мире.
– Но почему папа назвал катаров еретиками? К чему их было уничтожать?
– А отчего власть ненавидит свободу? Неужели непонятно?
– Почему они звали себя bons homes?
– Они считали себя настоящими христианами. Утверждали, что Римская католическая церковь погрязла в скверне, в то время как они открыты чистой вере, которую проповедовал Иисус Христос. Они не искали ни власти, ни славы, ни церковных чинов, ни пышных храмов. Они хотели простого и вместе с тем крайне сложного. Быть хорошими.
* * *
Уезжая из Монгайара через Трей, Нарбонн и далее до Каркассона, Эд смеялся над собой. В какой-то момент он почти поверил, будто нашел ту правду, что освободит его. И чем же она оказалась? Подновленной версией давно забытой ереси.
В Каркассоне он заглянул в библиотеку и взял книгу о катарах. За свою веру они согласны были умирать тысячами. Симон де Монфор, взявший в осаду Безье, изуродовал нескольких пленных. Чтобы люди, испугавшись, сдали крепость, он отправил изувеченных обратно в город: одноглазый человек вел за собой несчастных с выколотыми глазами, отрезанными губами и носами. Но они предпочли умереть. В свое время целые церковные общины обращались к этой ереси, целые капитулы – настолько убедительным было учение катаров. Ему подпал весь Лангедок во главе с самыми высокородными, самыми образованными, самыми умными. Римскому папе при поддержке армии наемников из Северной Франции понадобился год, чтобы сокрушить еретиков. Но они так и не отреклись. Их убивали, вешали, сжигали на кострах. Что бы о них ни говорили, bons hommes были храбрыми и искренними.
Ну, конечно, подумал Эд и посмеялся над простотой ответа. С чего им было бояться смерти, если через смерть они обретали свободу?
35
Ларри вышел из Эйвонмаута на новейшем грузопассажирском судне «Гольфито». Во время двухнедельного пути через океан он расспрашивал капитана обо всех тонкостях перевозок, в особенности о том, сколько товара можно перевезти за один раз. И решил, что мощности можно использовать продуктивнее.
– Все так думают, – ответил капитан, – но как только начнешь мотаться туда-сюда, то там прихватишь, то тут, так в итоге заплатишь больше, чем заработаешь. Мы перевозим большие партии бананов. Наши суда были построены именно для этого.
