Однако это определение указанных действий японской стороной, хотя и заслуживает положительной оценки, так как оно уменьшило кровопролитие, не получило международно-правового признания.
Важно отметить также то обстоятельство, что в результате переговоров 18 августа в селе Духовное о фактической капитуляции с 20 августа японских войск, упомянутых выше, начальник штаба Квантунской армии генерал X. Хата добился от командования Красной армии согласия на обеспечение безопасности японского гражданского населения[588]. Однако позднее обязательство было нарушено, и эти лица были депортированы в трудовые лагеря вслед за японскими военнослужащими.
В эти дни по отношению к японцам в районах, занятых Красной армией, предлагалось поступать в соответствии с телеграммой Берии, Булганина и Антонова № 72929 Василевскому от 16 августа, в которой в соответствии с Потсдамской декларацией указывалось: «Военнопленные японо-маньчжурской армии на территорию СССР вывозиться не будут. Лагери военнопленных необходимо организовать по возможности в местах разоружения японских войск… Питание военнопленных производить по нормам, существующим в японской армии, находящейся в Маньчжурии за счет местных ресурсов»[589].
В соответствии с приказом командующего 1-м Дальневосточным фронтом маршала Мерецкова во исполнение этой телеграммы X. Хата показал на карте с изображением лагерей для японских военнослужащих и складов японского оружия следующие три зоны — основную у границы Маньчжоу-го с СССР, центральную и западную в Маньчжурии, причем в последние две зоны советские войска, продолжавшие продвижение, должны были прибыть позднее[590].
Хотя японцы нередко, пусть без энтузиазма, но подчинялись в основном приказам своего начальства о капитуляции, бои с мелкими группами японцев, игнорировавших эти приказы, велись в самых различных районах Маньчжурии, в особенности в сопках. В их обнаружении и уничтожении или пленении активно помогало советским войскам местное китайское население, ненавидевшее своих поработителей. Отбившиеся от японских частей голодные солдаты и офицеры, как сообщил автору неоднократный чемпион Москвы по шахматам мастер спорта Ю.С. Гусев, ссылаясь на собственный опыт боев в Маньчжурии, также представляли серьезную опасность для советских военнослужащих.
Капитуляция японских войск на всех фронтах в целом была закончена к 10 сентября, но последние из японцев, известные по фамилиям и именам, были взяты в плен войсками 1-го Дальневосточного фронта между 15 и 20 октября, а общее число всех капитулировавших японских военнослужащих к 7 ноября достигло 640 094 человек, а к концу ноября 641 253 человек[591].
Всего в ходе боевых операций советские войска захватили в плен 41 199 японских военнослужащих и приняли капитуляцию 600 тыс. японских солдат и лиц командного состава[592].
Что касается их судьбы, то 23 августа на заседании ГКО СССР она была решена окончательно.
«Да, этот вопрос решен, — заявил на этом историческом заседании Сталин… — Они достаточно похозяйничали на советском Дальнем Востоке в годы Гражданской войны. Теперь их милитаристским устремлениям положен конец. Пора отдавать долги. Вот они их и отдадут». И подписав постановление ГКО № 9898сс о приеме, размещении и трудовой повинности, вопреки условиям Потсдамской декларации, первоначально полумиллиона японских военнослужащих, устно приказал т. Воробьеву из наркомата обороны через секретаря ГКО, «чтобы он непременно и в сжатые сроки передал НКВД 800 тонн колючей проволоки», а присутствующего на заседании Берия обязал взять выполнение этого решения под свой контроль[593].
Хотя в окончательные данные о распределении этих военнослужащих по районам СССР и отраслям промышленности были позднее внесены изменения, приводимые ниже сведения дают общее представление по этому вопросу:
1. Распределение по территориям (в тыс. чел.): Казахская ССР — 50, Узбекская ССР — 20, Бурят-Монгольская АССР — 16, Приморский край — 75, Хабаровский край — 65, Красноярский край — 20, Алтайский край — 14, Читинская обл. — 40, Иркутская обл. — 50, проходящий по нескольким областям БАМ — 150.
2. Распределение по отраслям промышленности: на железнодорожном строительстве (БАМ) — 150, на предприятия действующего железнодорожного транспорта — 27, на добычу угля —86,5, на строительстве портов и заводов — 69, на лесозаготовках — 59, добыче руд — 46, строительстве казарм — 36, на военные заводы — 4, на гражданские заводы — 16,5 и добыче нефти — 6,5[594].
Этот противоправный с точки зрения Потсдамской декларации шаг, правда, может быть объяснен и нападением Японии на Россию в 1904 г., и японской интервенцией в России в 1918–1925 гг., и активной позицией Японии в вооруженных пограничных конфликтах 30-х гг. Исходя из тяжелого внутреннего экономического положения СССР после войны, ролью его Дальнего Востока и Восточной Сибири, с учетом значения того, как будут использоваться трудовые ресурсы Японии в наступившем противостоянии с США в эпоху ядерной дипломатии и при дефиците собственной рабочей силы, резко сократившейся в годы Великой Отечественной войны, идеологической обработке японцев в духе дружбы с СССР отводилась особая роль.
Утром 9 августа советская артиллерия начала обстрел японской пограничной заставы Хандэндзава (Хандаса), расположенной у 50 градуса с. ш. Японцы отчаянно сопротивлялись в течение трех дней, укрывшись в долговременных сооружениях, до тех пор пока не были окружены и уничтожены двумя батальонами атаковавших их советских войск[595].
11 августа советские войска начали наступление на Южном Сахалине против укрепленного района Котон (Победино) вблизи советско-японской границы. Японские войска оказали упорное сопротивление. Бои продолжались до 19 августа, когда японская сторона официально полностью прекратила сопротивление и была принята капитуляция 3300 японских военнослужащих[596].
В боях за Маока (Холмск), занятый 20 августа, японцы потеряли 300 человек убитыми и ранеными взято 600 пленных, а советские воины — 77 убитыми и ранеными. Отомари же был взят сравнительно легко с пленением 3400 японских военнослужащих. В японской литературе содержится утверждение, что в ответ на предложение японской стороны прекратить военные действия на Южном Сахалине, сделанное 17 августа после получения приказа из Токио о рескрипте императора о безоговорочной капитуляции на условиях Потсдамской декларации, советские войска в этом районе, выполняя первоначальный приказ о принятии капитуляции японских войск с 12.00 20 августа, отказались от их предложения под тем предлогом, что оно якобы сопровождалось определенными условиями, т. е. не было безоговорочным[597].
