Карл XIV Юхан на смертном одре 8 марта 1844 г. Неизвестный художник
Возможно, мне следовало согласиться и стать его союзникам. Но когда он напал на страну, которая доверила свою судьбу в мои руки, то он нашёл во мне лишь противника. Все последующие события, потрясшие Европу и вернувшие ей независимость, известны. Известно также, какую роль я сыграл в них лично. Можно изучать историю со времён Одина до наших дней, а потом говорить мне, что Скандинавский полуостров не имел никакого значения в судьбе мира!"
Это был достойный ответ инсинуациям Наполеона, запущенным с острова Св. Елены, и другим недругам. Но даже и Наполеон не мог обвинить его в измене или предательстве, а всего лишь в неблагодарности. Параллели с богом Одином, асарами, готами, Римской империей — это было вполне в стиле и самого Наполеона, и Карла Юхана. А идеи скандинавизма уже носились в воздухе…
И — последнее:
Произведенное 12 марта вскрытие тела умершего подтвердило диагноз врача. Приступили к бальзамированию. Основу жидкости для этой процедуры составлял спирт — тот самый, который так при жизни ненавидел Карл Юхан. Согласно методу химика Ю.-Ю. Берцелиуса внутрь тела ввели мышьяк, а кожу покрыли специальным защитным слоем. Придворный художник Ф.Вестин кисточкой нанёс на лицо краски и придал ему естественный вид.
Забальзамированное тело короля выставили в Дворцовой церкви, чтобы народ мог с ним попрощаться. Сверху на умершего смотрел щит Серафимовского ордена — Карл XIV Юхан был его мастером. Шведы не умели стоять в очереди, и в церкви возникла давка, жертвой которой стала одна женщина. Губернатор Стокгольма, вне себя от злости и возмущения, крикнул в толпу:
— Вы ведёте себя так похабно, что не заслуживаете того, чтобы вам показывали что-нибудь интересное!
Торжественные похороны состоялись в соборе Риддархольмсчюркан 26 апреля. В соответствии с традицией мастеру Серафимовского ордена колокола собора отдали печальную дань. Королевы, согласно шведской традиции, на похоронах не было. Руководил процессией уставший и охрипший риксмаршал граф Магнус Брахе. Памятную речь произнёс либеральный поэт Эрик Густав Гейер.
После похорон по улицам столицы разъезжал казначей и разбрасывал серебряные монеты. Эта старая шведская традиция потом больше никогда уже не повторялась.
Гроб с телом короля долго — до 1856 года — стоял в Густавианской усыпальнице без саркофага. Предки тех, кого он так опасался, потеснились и приютили на время "чужака" из Франции. Саркофаг изготовляли на Эльвдаленском порфирном заводе, но не из порфира, а из гранита. Его везли в Стокгольм в лютые морозы, и для далекарлийских грузчиков, доставивших изделие в Евле, это было тяжёлым испытанием. При транспортировке по суше на саркофаге сидел пьяный скрипач из Эльвдалена и непрестанно "пилил" марши. Чтобы не дать ему замёрзнуть, его снабдили в дорогу неограниченным количеством водки. От Евле до Стокгольма саркофаг плыл по морю.
Отдельный склеп для первого Бернадота был готов лишь к 1860 году.
Как раз в это время скончалась королева Дезидерия.
Супруги снова соединились — на сей раз расставание длилось шестнадцать лет.
Потеряв все заморские территории и вернувшись в начале XIX века к естественному ареалу своего проживания, шведы стали приобретать черты нации. У истоков формирования шведской нации стоял бывший французский маршал Бернадот и князь Понте-Корво.
Граф Шарль Анри де Морней, посол Франции в Стокгольме, высказал такие слова об умершем:
"В горячем и раздражительном человеке, подозрительном и с чертами гасконца… мы одновременно обнаруживаем настоящее величие и великое мужество, удивительную интеллигентность и быстроту ума, гуманного, благородного, доброго до слабости, вспыльчивого в спорах, но умного и осторожного в действиях человека… В конечном итоге… народ, а не демагоги прессы, истинная, настоящая нация оплакивает его…"
Сами шведы говорили о своём короле примерно следующее: "Он — наше дитя, мы его сделали, чтобы он нами правил, и мы гордимся этим".
А.-Э. Имхоф указывает на противоречивость и биполярность натуры Карла XIV Юхана: активность, спонтанность, логика, скромность, вежливость, любезность легко уживались в нём с пассивностью, инертностью, тщеславием и недоверчивостью. Но ничто и никто — ни упрямый Наполеон, ни любой другой монарх Европы — не могли поколебать его принципы или вышибить из седла. Противоречивость, возможно, и способствовала возвышению его личности. Он не был гением, но был талантливым полководцем и организатором. Его единственное разочарование, возможно, заключалось в том, что не оправдывались его стратегические расчёты на создание единого монолитного государства на базе Швеции и присоединённой Норвегии.
