Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
От редактора
2014 год. Знакомство с последним маршалом СССР Дмитрием Тимофеевичем Язовым
Вместе с журналистом Сергеем Тополем мы идем в Генштаб, что на Знаменке, 19. У нас назначена встреча с Дмитрием Тимофеевичем. Немного страшновато – все-таки Маршал СССР, министр обороны СССР, член зловещего ГКЧП, который не побоялся ввести в Москву танки.
Итак, немного старомодное, с мраморной лестницей, здание Генштаба, снующие по нему люди, гражданские и военные, огромный кабинет, за большим письменным столом – Язов.
– Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза! Старшина пограничной службы Тополь по вашему приказанию прибыл! – гаркнул Сергей.
Язов улыбнулся. Вот и познакомились. Крепкое рукопожатие, внимательный взгляд. Одиозный персонаж 90-х годов (СМИ постарались) оказался тонким, интеллигентным, очень тактичным, внимательным собеседником. Превосходная память и чувство юмора сделали беседу интересной.
– Когда началась война, вы прибавили себе год и попали под призыв 1924 года, из которого выжило всего три процента. О судьбе поколения этого года написано достаточно много воспоминаний, книг. Одна из них, самая жесткая, «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева, сибиряка, как и вы…
– Я ее читал. Считаю, что там много вранья. Астафьев служил телефонистом, многого о настоящей войне, о подготовке резерва, мог не знать. Мне ближе артиллерист Юрий Бондарев.
– Какая из наград вам особенно дорога?
– Фронтовой орден Красной Звезды.
– Дмитрий Тимофеевич, как становятся министром обороны?
– Ночью меня разбудил зять и сказал, что звонил Соколов[1] и попросил, чтобы я связался с Ахромеевым[2]. Я связался с Сергеем Федоровичем, и тот сказал, что меня вызывают к 10 часам утрам на политбюро. За день до этого в Берлине шло консультативное совещание первых лиц Варшавского договора и министров обороны. В тот день (а это был День пограничника) Руст[3] посадил свою «сессну» на Красной площади. По этому поводу политбюро всю ночь готовило совещание. Я у Ахромеева спросил, что с собой взять, а он сказал: решай сам. В 10 часов совещание началось. Заслушали доклад главного маршала авиации, командующего ПВО. Затем всех военных попросили пройти в соседнюю комнату. Через полчаса нас позвали. Горбачев сказал, что они решили назначить меня министром вместо Соколова. Я начал отказываться. Горбачев спросил:
– Ты сколько служишь?
– Пятьдесят лет, – отвечаю.
– Ну, так иди и принимай дела.
Я и пошел.
– Вы с Горбачевым раньше были знакомы?
– Как только он стал генсеком, приехал он на Дальний Восток. Я его встретил, войска показал, хозяйство. Он обратил вынимание на то, что в солдатских столовых белый и черный хлеб лежал на тарелках нарезанный как на гражданке. Он поинтересовался, почему хлеб не в пайках. Я объяснил, что солдаты пайку не съедают, кидаются им. И что я принял решение хлеб подавать резаным. И солдат сыт, и экономия большая получилась. Около девяти тысяч тонн. Горбачев удивился. Проверил по бумагам и говорит: «У тебя тут целый совхоз». А у меня их целых четыре было. Похвалил. Потом, когда решали, кого назначить министром обороны, он, наверное, об этом вспомнил.
– Горбачев со всеми на «ты» был?
– Да. Такая манера. Потом к нам еще Ельцин приезжал знакомиться. Этот уже со всеми на «вы» разговаривал.
– А как министры дела сдают-принимают?
– Соколов отдал мне ключи от сейфа и пригласил в кабинет девять полковников, приставленных к «ядерному чемоданчику». Показал, как с ним обращаться. А потом я пошел по кабинетам своих заместителей. Интересовался, будут ли они со мной работать или нет.
– Они могли отказаться?
– Могли. Вдруг я кого-то ненароком обидел. Но не отказались. А если бы отказались – заставил. И я подписал свой первый приказ о своем назначении.
– У вас не было желания встретиться с людьми, которые вас арестовывали, допрашивали? С теми, о которых вы пишете в своих мемуарах? Поговорить, поглядеть им в глаза? Может быть, дать пощечину?
– Нет у меня такого желания. Эти люди меня не интересуют. Степанкову[4] приказали, вот он и старался. А насчет пощечин, то я выше этого. Никогда хулиганом не был. Могу только сказать, что я еще не был арестован, следствия и суда еще не было, а нас, членов ГКЧП, какой-то Нуйкин[5] уже обозвал хунтой. Публично.
– А как с вами следователи обращались?
– Вежливо, то по фамилии, то по имени-отчеству. Грубостей не было. Первый допрос был без свидетелей, адвокатов супруга не смогла найти, так как была нездорова.
– А что ж «хунта» до конца дело-то не довела?
– Да никто ничего доводить и не собирался. Единственное, что мы четко знали, – что нельзя страну расчленять. Все надеялись на Горбачева. Поэтом к нему в Форос поехали. То, что он говорил, что у него связи не было, вранье. «Ядерный чемоданчик»-то при нем был. Стало быть, и связь была.
– Кстати, о Форосе. Вы довольны, что Крым вернули?
– Конечно.
– А почему вы амнистию приняли? Варенников-то от нее отказался.
– Варенников[6] все правильно сделал. А меня все равно бы за танки в Москве осудили. За то, что асфальт порушил, денег много насчитали.
– С чего, по-вашему, развал СССР начался?
– С законов, которые Ельцин стал принимать и которые стали выше законов Советского Союза. Ельцин своей борьбой с привилегиями всех обманул.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
