В этот день радио принесло приятную весть — приказ Верховного Главнокомандующего, в котором отмечались боевые успехи войск 1-го Белорусского фронта, в том числе и 1-й гвардейской танковой армии, на Берлинском направлении.
В приказе, в частности, назывались имена отличившихся танкистов-первогвардейцев в боях при прорыве обороны немцев в наступлении на Берлин начальника штаба генерал-лейтенанта Шалина, командиров корпусов генерал-майора Дремова и полковника Бабаджаняна[391].
Москва салютовала доблестным войскам 1-го Белорусского фронта двадцатью артиллерийскими залпами из 220 орудий.
Тем временем к южным границам Берлина вышла и 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко. В результате этого маневра завершилось окружение франкфуртской группировки немцев. Она была отсечена от Берлина.
Катуков с оперативной группой прибыл на командный пункт генерала Дремова, расположенный на окраине горящего города Кёпеник. Комкор поспешно доложил, что его войска готовятся форсировать Шпрее. Но немцы постоянно бомбят и обстреливают переправу.
Командарм тут же связывается с начальником артиллерии генералом Фроловым и командиром авиационного корпуса Крупским, приказывает подавить огневые точки противника на левом берегу Шпрее.
Уже через несколько минут на противоположный берег обрушивается лавина артиллерийских и авиационных ударов. Немцы на время притихли.
Разобравшись в обстановке, Михаил Ефимович приказывает Дремову, форсировав Шпрее, нанести удар на Йоханнесталль, Нейкельн, к исходу дня выйти на рубеж Герлицкого вокзала и аэропорта Темпельхоф; корпусу Бабаджаняна — к исходу дня 24 апреля овладеть рубежом Силезского и Гёрлицкого вокзалов. Практически бои уже должны идти в центре Берлина[392].
Армия за восемь дней боев потеряла немало людей и техники, но ее боевой дух был довольно высоким. Катуков весьма сожалел, что с некоторыми соединениями и частями пришлось расстаться. По приказу командующего фронтом корпус генерала Ющука с утра 23 апреля переходил в оперативное подчинение командующего 5-й ударной армией генерала Н. Э. Берзарина. Чуйкову для непосредственной поддержки пехоты передавались 64-я гвардейская танковая бригада, 11-й гвардейский тяжелый танковый и 399-й гвардейский тяжелый самоходно-артиллерийский полки[393].
И тем не менее корпуса Дремова и Бабаджаняна продолжали штурмовать пригороды Берлина. Успешно переправившись через Шпрее, они заняли выгодные позиции от Шеневейде до Бонсдорфа, что давало возможность наступать к центру города с юго-востока.
Бои не прекращались даже ночью. В адском грохоте, занимая квартал за кварталом, продвигалась пехота, поддерживая ее, шли танки и самоходно-артиллерийские установки. Батареи орудий разных калибров и минометов вели огонь по зданиям, площадям и садам, где затаился противник.
«Перед нами лежал огромный город, изрезанный сетью каналов, с узкими коридорами улиц, перерезанных многочисленными завалами у перекрестков, укрепленных вкопанными в землю танками, где в каждом доме засели автоматчики и фаустпатронщики, — писал Катуков перед решительным штурмом Берлина. — Враг, чувствуя приближение конца, сопротивлялся с исключительным упорством и яростью. Каждый метр пространства на пути продвижения к центру города приходилось преодолевать с предельным напряжением, каждый дом на нашем пути вставал, как крепость, которую надо было брать штурмом. Узкие улицы мешали маневру, пехота, осыпаемая градом пуль и осколков, медленно продвигалась вперед по подвалам и чердакам. Танки, самоходная артиллерия, полевая артиллерия и минометчики были зажаты в узких коридорах улиц, мешавших введению в бой всех огневых средств одновременно. В кварталах, еще не прочесанных пехотой, фаустпатронщики дерзкими, внезапными налетами зажигали танки и самоходные орудия. Все ожесточение четырехлетней войны достигло предела на этом последнем этапе»[394].
Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Геббельс, возглавивший оборону Берлина, считал, что город может продержаться 10–12 недель. Против наступающих советских войск были брошены последние резервы: специальные подразделения, несшие охрану правительственных зданий, батальоны фольксштурма и полиции, боевые группы 3-й авиадесантной дивизии, 20-й моторизованной дивизии и дивизии «Мюнхеберг». Из танковых дивизий перед фронтом армии появилась только 1-я танковая. Других уже не было в помине, или их жалкие остатки пробивались на запад, навстречу англо-американским войскам[395].
Советские войска наращивали удары с каждым часом. Части, переправившиеся через Шпрее, Катуков сразу же вводил в бой. Оборона гитлеровцев в самом Берлине трещала по всем швам. Не спасали здания-крепости. В городе их было до 600 тысяч. На многих намалевано: «Берлин останется немецким». Правда, кто-то из наших бойцов к одной такой надписи постарался добавить: «Только без фашистов».
25 апреля штурмовые группы форсировали канал Тельтов. Бои шли на улицах Бергштрассе и Рихардштрассе. Грохот артиллерийской канонады сливался с ревом танковых и авиационных моторов.
Части корпуса Бабаджаняна, сломив сопротивление противника, вышли к каналу Ландвер. Впереди двигалась разведгруппа старшего лейтенанта З. К. Мирошникова. Мотострелки корпуса Дремова достигли южной части Нейкельна и завязали бои на перекрестке улиц Донауштрассе и Инштрассе.
Еще одна разведгруппа — под командованием майора В. С. Графова — действовала в районе аэропортов Адлерсхоф и Темпелсхоф. Графов донес на КП Катукова о том, что аэропорты уже захвачены. На летном поле Адлерсхофа было уничтожено до 70 самолетов. Кроме бомбардировщиков и истребителей здесь находились и личные самолеты главарей фашистского рейха.
Сражение за Берлин достигло своей кульминации. Чтобы протолкнуть вперед танки, всегда приходилось прибегать к помощи разведчиков и автоматчиков, которые выкуривали из щелей фаустников. И все же машины горели. С канала Ландвер Бабаджанян донес, что потерял несколько «тридцатьчетверок», опасался, что не дотянет до рейхстага.
Катуков посоветовал менять тактику боя, пускать танки по обеим сторонам улиц, при этом машины, идущие по левой стороне, должны вести огонь по домам правого порядка, машины с правой стороны должны, соответственно, бить по домам левого порядка. Совет оказался дельным, потери в танковых группах значительно уменьшились.
К условиям городского боя пришлось подстраивать не только танки, но и артиллерию. Применить массированный огонь не всегда удавалось: мешали здания. Орудия часто ставили на прямую наводку, огневую позицию выбирали ближе к цели — на площадях, в парках, а то и просто на середине улицы. Минометы затаскивали на балконы, чердаки, крыши, откуда только можно было вести огонь. Использовали, конечно, реактивные установки БМ-13.
