Вторая стрела Джессалин не сбилась с цели, впившись в плечо одному из гоблинов. Раненый дернулся, истекая кровью, и вскоре затих. Второй из сидящих впереди принял управление на себя, а те двое, что находились сзади, стащили мертвого товарища с сиденья и сбросили его вниз. Тело полетело на песок, подскочив и перекатившись несколько раз, прежде чем замереть, будто сломанная детская игрушка.
Это они парусник облегчают, понял Джаг.
Тут эльфийка надавила ему рукой на темя.
– Ложись! – скомандовала она.
Двеллер проворно упал на сиденье, но все же исхитрился вывернуть голову так, чтобы хоть что-то увидеть.
Несколько гоблинских стрел щелкнули по парусине и ушли в песок прямо у его ног. Джаг, опасливо оглядываясь, сел и, посмотрев на паруса, увидел, что в них застряло несколько стрел.
Джессалин подняла лук и снова выстрелила, поразив стрелой того гоблина, который занял место подстреленного ею рулевого. Стрела попала ему в шею, и он успел поднять руку, чтобы попробовать вырвать ее из тела. К несчастью для его товарищей, справиться с песчаным парусником на полной скорости было не так-то просто.
Парусник, которым управлял мертвец, резко развернулся и врезался в соседний. При этом оба они, перепутавшись оснасткой, мачтами и парусами, внезапно накренились и повалились на песок.
Краф поднялся на ноги и отвел назад руку. На ладони у него возник шар вихревой зеленой энергии, и волшебник швырнул им в летевший на них парусник.
Шар пролетел по воздуху, быстро увеличиваясь в размерах, и взорвался прямо над парусником. Тот застыл, будто налетев на невидимую стену. Зеленое пламя побежало по его оснастке, потом перекинулось на гоблинов; с горящего парусника на песок посыпались охваченные огнем фигуры. Потеряв управление, судно задело песчаную дюну, взлетело в воздух и упало вниз, распадаясь на части.
Однако последний уцелевший парусник из тех, что гнались за пустынным кораблем двеллера, умело пристроился за ними и украл у них ветер, почти так, как Рейшо проделал подобное с Крафом. Паруса немедленно стали обвисать, и Джаг почувствовал, как их парусник замедляет ход.
Гоблин-рулевой быстро свернул вправо, чудом избегая столкновения. Остальные бойцы выли и орали, поднимаясь с мест с топорами в руках. Тот, что сидел сзади, поднял щит, отбивая стрелу, посланную Джессалин, а потом метнул в нее топор. Однако эльфийка ловко увернулась. Тогда гоблин на переднем сиденье раскрутил над головой абордажный крюк.
Крюк полетел вперед и застрял в оснастке парусника. Гоблины свернули в сторону, издавая триумфальные вопли. Один из них, впрочем, радовался недолго – стрела Джессалин с лилово-белым оперением пронзила ему сердце. Он схватился за торчащую из груди стрелу и рухнул за борт.
Трос абордажного крюка натянулся, и Джаг понял, что гоблины бросили якорь. Теперь, когда трос выберет всю свою длину, от оснастки и парусов мало что останется. Не медля ни секунды, двеллер перебрался к корме и выхватил из-за голенища нож. Попытка разрезать одним движением трос не удалась, и Джаг принялся действовать ножом, как пилой. В этот момент трос раскрутился на всю свою длину, и абордажный крюк расколол переднюю мачту парусника, а сам он, увлеченный тросом и сорванной оснасткой, оказался на песке.
– Джаг! – сквозь скрип полозьев услышал он встревоженный крик молодого матроса.
Тяжело дыша и чувствуя, как ломит от боли правую лодыжку, двеллер попытался подняться на ноги. С третьей попытки ему это удалось. Тем временем оставшиеся неповрежденными паруса на задней мачте уносили вдаль Рейшо и эльфийку, которые были уже не в состоянии управлять парусником.
Двеллер попытался побежать им вслед, но его поврежденная лодыжка подвернулась, и он снова упал, напряженно следя за тем, как Кобнер разворачивает свой парусник, чтобы прийти к нему на помощь.
За спиной Джага послышался нарастающий шорох. Двеллер знал, чем мог быть вызван такой звук, и обернулся в тщетной надежде, что на этот раз ошибся. На него надвигались еще два гоблинских парусника.
Джаг с трудом поднялся и что было сил заковылял вперед, едва не крича в голос от боли в лодыжке. Шорох слышался все ближе, и, хотя ему совершенно не хотелось смотреть на свою приближающуюся смерть, он все же повернулся лицом к гоблинам, чтобы иметь возможность хотя бы броситься в сторону и не попасть под полозья.
Когда идущий впереди парусник поравнялся с ним, сидящий на переднем сиденье гоблин вытянул здоровенную ручищу и схватил Джага за пояс. Тот пытался вырваться, упираясь здоровой ногой в основание парусника. Но тут один из гоблинов на заднем сиденье со зловещей ухмылкой наклонился вперед и нанес ему дубинкой сильнейший удар по затылку. Сознание двеллера затопила боль, и все вокруг померкло.
– …не помер, – говорил кто-то обиженным голосом. – Не так уж сильно я его стукнул. А если и помер, так сам виноват, что у него такая черепушка тонкая. Кто ж мог знать, что эти половинчики такие нежные…
– Вам было велено привезти двеллера живьем, – произнес голос, явно принадлежавший человеку образованному.
Во всяком случае, такое создавалось впечатление, потому что на гоблинском он говорил весьма бегло.
Джаг выучил этот язык, еще будучи в шахтах, и первыми понятными ему словами стали ругательства и оскорбления. Он не издал ни звука, хоть и почувствовал, что его подвесили, судя по ощущениям, за железные наручники. Он собирался помалкивать и держать ушки на макушке, чтобы узнать как можно больше. Впрочем, главное двеллеру уже было понятно – он попал в серьезный переплет.
– Да не помер он, – запротестовал еще один голос. – Вон, гляди, он же дышит.
– Я про его голову, болван, – рявкнул человек, и после этого он уже не казался Джагу столь образованным. – Если ты его разума лишил своей дубинкой, так лучше бы уж сразу убил. – Он зло выругался. – И еще порез этот у него на лице. Чтобы он кровью не истек, придется немало поработать иголкой.
Порез? Происходящее становилось по-настоящему интересным. Двеллер тут же вспомнил, как видел свое будущее «я» в Междумирье, и, не удержавшись, резко втянул ртом воздух.
Голоса смолкли. Кто-то просунул руку ему под подбородок. Даже от такого легкого нажатия боль с одной стороны лица стала почти невыносимой.
– Ты ведь пришел в себя, не так ли, Джаг?
Откуда, хотелось бы знать, гоблинам было известно его имя? Может, он произнес его, пока был без сознания? Но в этом двеллер немедленно усомнился. Судя по тому, как ныла щека и дергало в голове – даже в зубы отдавало, – бесчувствие его было полным.
– Ну же, ну, – сказал прежний голос. – Открывай глаза, дай мне на тебя посмотреть.
Джаг, однако, упрямо продолжал изображать бесчувственное состояние.
В голосе того, кто к нему обращался, появилось раздражение.
– Если ты не одумаешься, я, пожалуй, позволю Нхассу отрезать твое ухо на память.
