– Велюр.
– А что такое велюр?
– Пластик, – успокоил террориста бортинженер и усмехнулся. – У нас другая авиакомпания. В нашей «United Airlines of Averyanca» пургу в ноздри не гонят, а денежки считают. Сиди спокойно. Никакой свинины в креслах нет. Из нефти из твоей любимой делают. Велюр называется. Синтетика.
– Передают, чтобы мы врезались в уцелевшую башню, – сообщил Абдульхак. – Такова воля великого…
– Туманное целеуказание, – заметил Хроальд, второй пилот. – Обе башни, по-моему, уцелели…
– Действительно, – озадаченно почесал репу Абдульхак. – И вот так вот всегда: скажут – ну все понятно, все ясно. А за дело возьмешься – полный туман: куда бежать, в кого стрелять?
– Ну, ты возьми пока к морю, восточнее. Над заливом развернешься, что-то, возможно, сообразишь.
* * *
Самолет заходил на цель с юга.
Далеко впереди, на севере, уже маячили такие заметные башни-«близнецы», снизу, под стремительно несущийся лайнер, подплывал уже остров Счастливой Высадки с огромной женской статуей Вари – статуей, близкой сердцу любого гражданина США.
Огромная каменная фигура Вари была облачена в длинное платье невесты, подчеркнуто сероватое и пуритански строгое – не в первый раз замуж. Однако торжественность, уникальность Счастливой Встречи подчеркивалась роскошной фирменной укладкой, сделанной в салоне на Кузнецком, недалеко от Лубянки. Роскошь ее прически и чарующий запах дорогого лака для волос были выражены рукой гениального скульптора посредством сияния, как бы исходившего от Вариной головы в виде остроконечных лучей-шипов.
В правой руке статуя Вари держала горящий факел, поднимая его повыше, чтобы викингам было видно, куда приставать, а левой рукой прижимала к груди пачку медицинских книжек – свою и ближайших подруг-шалашовок.
Нью-Йорк приближался.
– А вот что надо сделать! – вдруг хлопнул себя по лбу Викар. – Нужно немного выпить молока козы Гейдрун и закусить вепрем Сэримниром… Это приносит свежие, чудные мысли. Сразу в голове прояснится и возникнет единственно верное решение! Давай, Абдульхак, зови сюда Махмуда. Хватит ему тинейджериху щупать. Эй, Уна, Эса! – крикнул он бортпроводницам, приоткрыв дверь в кабину. – Возьми там ракию, разбавь ее водой до тридцати, и вепря, девочки, порежьте моего потоньше, ясно? И быстренько! Шесть порций! А ты, Абдульхак, зайди еще на кружок, чтоб просветлело в головах у нас, ага? Ну, давай, милый, давай: штурвал направо, на вираж…
* * *
Крепкая турецкая анисовая водка ракия, прозрачная, как стекло, при разбавлении водой тут же становится белой, как молоко, остро пахнущее нашатырно-анисовыми каплями.
Абдульхак опрокинул двести не думая.
Более опытный Махмуд понюхал, не скрывая подозрения:
– Молоко?
– Молоко козы Гейдрун, – пояснил Викар. – Пахнет травами. Моя бабка специально на чердаке в тени сушила.
Выпили, крякнули.
– По второй и – закусим.
Выпили.
Уна подала поднос с тонко нарезанным белоснежным салом.
Махмуд понюхал подозрительно.
– Да ешь, не бойся! Это вепрь. Сам добыл. К матери когда приезжаю, там их навалом в лесу.
– Растут?
– Растут.
– А почему тут на шкурке волосы?
– Ну, как на кукурузе, не видал разве? Початок, а вокруг мочалка такая…
Закусили вепрем, выпили еще по сто молочка: за вепря, за козу Гейдрун.
И еще два раза – за кукурузу и за мочалку на початке.
– Вепрь? – вдруг снова задумался Махмуд. – Никогда не слышал.
– А вы ничего не знаете: велюр – не знаете, вепря – не знаете… Сейчас я фото тебе покажу.
Викар достал снимок, запечатлевший его, стоящего с помповым ружьем над телом сраженного пулей вепря.
– Вот смотри: это я, а это – вепрь!
– Да это ж свинья! – взвизгнул Абдульхак. Его, никогда не пившего, круто заколбасило.
– Дикая, – согласился Викар. – И более того, если ты думаешь, что я умерщвлял это животное по-вашему, положив кабана на левый бок и повернув мордой в сторону Ка'абы, перерезав ему шейные артерии, пищевод и дыхательные пути, бормоча: «Бисмилляхи, Аллаху акбар», то ты глубоко ошибаешься: мне все эти ваши дикарские обряды – до лампочки.
– Не свирепейте, горячие аверьянские парни! – вмешалась в разговор Уна.
– Итак, подведем итоги. – Хроальд, второй пилот, постучал по краю стакана ножом для резки картона, отобранным у Абдульхака для резки свиного сала на более удобные и приятные для закуски кусочки. – У нас для вас две новости, таким образом, – хорошая и плохая. Начнем с плохой. Вы, ребята, нажрались свинины и в таком виде через пару минут предстанете пред своим Аллахом. Очень плохая новость! Но вот и хорошая…
– Вы предстанете пред Всевышним в таком виде, – Викар перебил Хроальда, подхватывая мысль, – что вам будет совершенно до жопы, что Аллах скажет на это. Ведь пьяным море по колено…
– А я попрошу без понтов! – заплетающимся языком заметил Махмуд и поднял указательный палец. – В Священном Коране сказано: «Но кто принужден будет к такой пище, не будучи своевольником, нечестивцем, на том не будет греха!» Греха на нас нет! Ты ж обманул, ну так ведь? У вепря, понимаешь, кукурузина мохнатая…
– А мы поверили! Ух, наивные… – подхватил Абдульхак. – И стали сосать… молоко… козы Прыгун… Акробат…
– В этом греха нет, – согласился Викар. – А вот в том, что вы, зная, в каком состоянии находитесь, все-таки попретесь к Аллаху, невзирая на то, не протрезвев, в том грех большой!
– Полное неуважение! – кивнул Хроальд. – Я бы в таком виде даже домой не пошел…
– А куда пошел бы? – еле шевеля языком, поинтересовался Махмуд.
– Я бы сначала пошел на посадку! – сварливо ответил Хроальд. – Это у нас теперь номер один, цирковой номер, считай: в таком состоянии…
– А-а-а… Это правильно… – Махмуд осел на пол кабины и начал устраиваться поудобнее с явным намерением прикемарить. – Слушай, приведи мне заложницу, а? – попросил он Викара. – Прямо сюда… Ага… Я угрожать хочу ей… Понял?..
Так и не пристроившись как следует, Махмуд свернулся на полу калачиком, закрыл глаза и засопел, медленно жуя во сне свои четки.
* * *
– Оба борта возвращаются в Бостон!
Во всех диспетчерских службах региона уже был выделен дополнительный диспетчер, следивший за радарными метками захваченных рейсов.
Оба экипажа уже доложили земле, что террористы обезврежены и угроза снята.
Однако была одна странность, заставлявшая службу контроля полетов не вполне доверять сообщениям, пришедшим с этих бортов: штурманы-радисты обоих рейсов последние десять минут отвечали, явно напрягаясь, старательно выговаривая слова, допуская повторы. Так, например, рейс № 11 только с третьей попытки сумел выговорить слово «Бостон»…
