Удивительно, но все, что они со мной сделали, показалось мненашей общей бедой, общей и неизбежной катастрофой.
Келья Сантино.
Я лежал на полу, меня обнимала Алессандра, она покачиваламеня и гладила по голове.
– Я хочу, чтобы сегодня ночью ты пошел с намиохотиться, – сказал Сантино. – Ты пойдешь с нами, со мной иАлессандрой. Мы не позволим другим тебя мучить. Ты голоден. Ты же оченьголоден, правда?
Так началось мое пребывание среди Детей Тьмы. Ночь за ночьюя молча охотился со своими новыми спутниками, со своими новыми возлюбленными,со своим новым господином и со своей новой госпожой, а когда я был готовсерьезно заняться новыми уроками, Сантино, мой наставник, которому изредкапомогала Алессандра, сделал меня своим учеником, оказав мне таким образомвеликую честь, о чем мне не замедлили сообщить, улучив момент, остальные членысобрания.
Я узнал то, о чем в свое время написал Лестат после моихоткровений, – Великие Законы.
Первый. По всему миру мы составляем общества, у каждогообщества есть свой предводитель, своего рода настоятель монастыря, и мнепредстоит стать таким предводителем. В мои руки будут отданы бразды правления.Я, и только я, буду определять, когда следует создать нового вампира; я, итолько я, буду следить, чтобы превращение производилось надлежащим образом.
Второй. Темный Дар, ибо у нас это так называется,запрещается передавать тем, кто не обладает физической красотой, ибопорабощение Темной Кровью красивых людей более приятно справедливому Богу.
Третий. Нельзя допускать, чтобы создателем нового вампирастановился кто-либо из древних, ибо со временем наши силы возрастают, и кровьстарейших вампиров слишком могущественна для молодых. Свидетельство тому – моясобственная трагедия, ибо меня создал последний из известных нам ДетейТысячелетий, великий и ужасный Мариус. Я обладаю силой демона и телом ребенка.
Четвертый. Ни один из нас не смеет уничтожить себе подобного,за исключением предводителя общества, который должен быть готов в любой моментрешить судьбу непокорного подданного. Всех странствующих вампиров, непринадлежащих ни к какому обществу, предводитель обязан уничтожать безпромедления.
Пятый. Ни один вампир не имеет права открыть тайну своейистинной сущности или волшебную силу в присутствии смертного и остаться вживых. Ни один вампир не имеет права делать какие-либо записи, способные выдатьэту тайну. Смертный мир не должен знать ни одного вампирского имени, и всесвидетельства нашего существования, попадающие в царство смертных, должныуничтожаться любой ценой, как и те, кто допустил столь ужасное нарушение Божиейволи.
Это еще не все. Мне предстояло изучить множество ритуалов,песнопений и усвоить целый ряд традиций.
– Мы не входим в церкви, ибо в этом случае Господь поразитнас молнией, – объявлял Сантино. – Мы не смотрим на распятие, иприсутствия такового на шее смертного достаточно для того, чтобы оставить его вживых. Мы отводим глаза от изображений Святой Девы и ни в коем случае к ним неприкасаемся, в какой бы форме они нам ни встретились. Мы трепещем перед ликамисвятых.
Но тех, кто пренебрегает защитой Господа, мы разимБожественным огнем. Мы питаемся, где и когда нам угодно, жестоко, как невинными,так и теми, кто благословлен красотой и богатством. Но мы не похваляемся передмиром своими деяниями, не похваляемся и друг перед другом.
Великие замки и залы закрыты для нас, ибо мы ни при какихобстоятельствах не смеем вмешиваться в судьбу, уготованную Господом нашим длятех, кто создан по его образу и подобию, иначе, чем вмешиваются в нее паразиты,или пылающий огонь, или Черная смерть. Мы – проклятие Тьмы. Мы вечны.
А завершив во имя Господа свои труды, мы сходимся вместе,избегая удобств, богатства и роскоши, в подземельях, благословенных нами длясна, и лишь при свете огня и свечей мы собираемся, чтобы читать молитвы, петьпесни и танцевать, да, танцевать вокруг костра, тем самым укрепляя волю, темсамым разделяя свою силу с нашими братьями и сестрами.
Шесть долгих месяцев прошло за изучением этих уроков. В этовремя я совершал вместе с остальными вылазки в римские переулки, где охотился иобъедался теми, от кого отвернулась судьба, с легкостью отдав их в мои руки.
Я не искал больше в их мыслях преступления, оправдывающегомою хищную трапезу. Я больше не тренировался в утонченном искусстве убивать, непричиняя жертве боли, я больше не стремился избавить несчастных смертных отжуткого вида моего лица, моих безжалостных рук и острых клыков.
Однажды ночью я проснулся и обнаружил, что меня окружили моибратья. Седовласая женщина помогла мне подняться из свинцового гроба исообщила, что я должен пойти за ними.
Мы поднялись на землю, к звездам. Там горел высокий костер,как в ночь гибели моих смертных братьев.
Прохладный воздух благоухал весенними цветами. Я слышал, какпоют соловьи. Издалека доносились шепоты и вздохи огромного, кишащего людьмиРима. Я обратил взгляд к городу. Я увидел семь холмов, покрытых неяркимидрожащими огоньками. Наверху я увидел подкрашенные золотом тучи, нависшие надрассеянными по холмам прекрасными маячками, словно небесная тьма готовиласьвот-вот разродиться младенцем.
Я увидел, что вокруг костра образовался плотный круг. ДетиТьмы стояли в два, а кое-где и в три ряда. Сантино, облаченный в новую дорогуюмантию из черного бархата, – ужасное нарушение наших строгих правилбогослужения – вышел вперед и расцеловал меня в обе щеки.
– Мы отсылаем тебя далеко, на север Европы, – сказалон, – в город Париж, где глава собрания ушел в огонь, как это рано илипоздно случается со всеми нами. Его дети ожидают тебя. Они наслышаны о тебе, отвоей доброте, о твоем благочестии, о твоей красоте. Ты станешь ихпредводителем, их святым.
Мои братья по очереди подошли поцеловать меня. Мои сестры –их было меньше – тоже запечатлели на моих щеках поцелуи.
Я молча стоял и слушал песни птиц в соседних соснах, то идело буравя взглядом снижающиеся небеса, и думал, пойдет ли дождь, ароматныйдождь, такой чистый и ясный, – единственная дозволенная мне очищающаявода, сладкий римский дождь, ласковый и теплый.
– Принимаешь ли ты торжественный обет возглавлять обществосогласно Законам Тьмы, согласно воле сатаны и воле его Творца и Господа?
– Принимаю.
– Клянешься ли ты подчиняться любым приказам, поступившим изримского общества?
– Клянусь.
Слова, слова, слова...
В огонь подбросили дров. Торжественно и мрачно зазвучалибарабаны.
Я заплакал.
Я почувствовал нежное прикосновение рук Алессандры, мягкуюмассу ее седых волос на моей шее.
