на сахарных гасиендах южного Юкатана. Ужасное отношение терпели рабочие из индейского племени яки, происходившие из пустыни Сонора на севере Мексики: после того, как революция, устроенная ими в 1880-х годах, потерпела неудачу, их сделали рабами и массово депортировали в Юкатан20.
Польские работницы засеивают свекловичное поле на острове Фюн, Дания, 1913. В XX веке американские и европейские плантаторы во многом полагались на иммигрантов, которые ухаживали за свекловичными полями и собирали урожай
Даже когда люди, работавшие на тростниковых или свекловичных полях, не сталкивались с прямым угнетением, они все равно были лишены доступа к профсоюзам, которые изначально присутствовали только на заводах. Конечно же, труженики полей, как и раньше, протестовали против низкой оплаты труда и притеснений со стороны начальников. Самым древним и распространенным способом, при помощи которого сезонные рабочие защищали свои интересы, было объединение в бригады под началом старшего, которому доверяли ведение переговоров. Как коллектив, они могли договариваться с заводами, искавшими работников для уборки урожая. В такие трудовые группы, подконтрольные своему предводителю, вступали и рубщики тростника с Мадуры, Филиппин и Гаити, и мексиканские работники, растившие в Калифорнии сахарную свеклу21.
Другим оружием, к которому прибегали рабочие еще на самых первых рабовладельческих плантациях в Атлантике, был поджог: тростник, готовый к жатве, вспыхивает как спичка, и воздух вокруг тростниковых полей постоянно полнился густым дымом. На Кубе поджоги особенно учащались в годы кризисов, таких как Десятилетняя война (1868–1878), Война за независимость Кубы (1895–1898) и Великая депрессия (1929–1939). Из-за поджогов сахарные заводы несли серьезные убытки, а виновных, как правило, было невозможно найти. В 1920-х годах яванские сахарные заводы в попытке справиться с поджогами, которые устраивали недовольные мелкие крестьяне и рубщики тростника, нанимали частную полицию, охранявшую поля в сезон урожая22.
В 1880-х годах забастовки на тростниковых полях гремели по всему миру. Невольники бастовали в десятках яванских поместий, где возделывали сахар и индиго, а многие просто оставляли поля23. В 1885 году стачки проходили и на Мартинике, после того как наниматели вполовину урезали заработную плату работникам. Тем не менее в то время протесты ни к чему не привели. Пятнадцать лет спустя они разразились снова, и в стычке с небольшим военным отрядом на одном из заводов погибли десять бастующих. Ярость, вызванная пролитой кровью, заставила руководство заводов пойти на переговоры с рабочими, поскольку островному правительству уже не хватало сил для подавления столь широкого движения24. Без крови не обошлось и на плантациях в Суринаме, где события 1884 года привели к жестокому сопротивлению работников. После того как в деревне Мариенбург двести разъяренных рабочих убили начальника плантации, который не прислушался к их требованиям повысить оплату и даже ее убавил, на место прибыл армейский взвод, и двадцать четыре человека из числа восставших были убиты25. Эта трагедия стала итогом долгих лет затаенного гнева, вызванного грошовой зарплатой и частыми произвольными наказаниями, которые налагались на работников по условиям кабальных договоров.
В странах Карибского бассейна восстания подавляла полиция и даже армия, и это не оставляло никаких возможностей компенсировать растущие цены повышением оплаты труда. Волнения среди рабочих продолжались по всей Вест-Индии и в 1890-х годах, причем широта их масштаба встревожила даже Лондон, который отправил туда комиссию для проведения расследования26. Интересно, что комиссия в итоге рекомендовала диверсифицировать культуры и разделить плантации, справедливо заметив, что на мелких земельных участках производство сахара обходилось дешевле. Впрочем, комиссия не считала, что у вест-индийской сахарной промышленности есть какое-то будущее, поскольку свекловичный сахар продолжал продаваться по бросовым ценам – все это происходило за несколько лет до Брюссельской конвенции. Кроме того, одно из резких, но абсолютно точных замечаний комиссии гласило, что Великобритания не может уклоняться от ответственности за живущих в Вест-Индии чернокожих, чьих предков она привезла в эту часть света27. Ситуация не изменилась к лучшему: заработок остался прежним, и в 1905 году забастовка, которую устроили портовые рабочие в гавани Джорджтауна в Британской Гвиане, стремительно перекинулась на сахарные плантации. Последовавшие за этим убийственные столкновения стали апогеем тридцати лет невзгод и неизменно низкой заработной платы. То, что начиналось как стачка, переросло в восстание, которое удалось подавить лишь при помощи спешно отправленных в город военных кораблей и солдат морской пехоты28.
На пороге XX века все больше рабочих, растивших сахарный тростник, стали объединяться, требуя повышения платы и улучшения условий труда. После Первой мировой войны и Революции 1917 года в России рабочие, занятые в сахарной промышленности, начали подниматься по всему земному шару, хотя большую часть профсоюзов подавляли. Тем не менее коммунистические рабочие организации продолжали взывать к рабочиммигрантам, трудившимся на тростниковых и свекловичных полях. Всех их объединял идеал международной, а значит, и межэтнической солидарности в борьбе с нанимателями, которые посредством этнических разделений ослабляли сопротивление рабочих. Во время Великой депрессии поразительные волны активности рабочих тем не менее привели к неоднозначным итогам, поскольку положение иммигрантов, работавших на полях, ослабло из-за массовой безработицы. И все же несчастья, происходившие на тростниковых и свекловичных полях, показали, что возделывание сахара в качестве монокультуры обрекло многих людей на постоянную нищету и значительно увеличило их уязвимость. По этой причине ряд докладов и исследований в 1930-х годах был обращен к структурным проблемам мировых «сахарных поясов», таким как недостаток экономической диверсификации, недоедание, вопиющее общественное неравенство в селах и перенаселение. Как мы еще увидим, эти публикации заложили фундамент для возникновения в 1950-х и 1960-х годах новой академической дисциплины – экономики развития.
Дискриминация на свекловичных полях США и Германии
В 1902 году сахарный король Генри Окснард и Герберт Майрик, представитель интересов широких масс и агитатор, пропагандирующий свекловичный сахар, выступали в Бюджетном комитете Конгресса США по вопросу о возможном соглашении о взаимном сотрудничестве с Кубой29. Они не без оснований боялись того, что американские сахаровары не выдержат конкуренции с кубинскими заводами, которые могли полагаться на то, что в сезон жатвы к ним устремятся сотни тысяч нищих со всех стран Карибского бассейна. И Майрик, и сенатор-популист Фрэнсис Ньюлендс были правы, когда говорили, что слово «кули» несет уничижительный смысл и применяется к трудовым мигрантам, не имеющим никаких прав. Но оба они, преследуя свои цели, игнорировали тот факт, что свеклосахарная промышленность, процветавшая в Американском сахарном королевстве, полагалась на труд мигрантов в той же степени, что и владельцы карибских тростниковых полей. Труженики из Восточной Европы ехали в Мичиган, а японские рабочие сходили на берег в Калифорнии, где их
