обстановку жизни, язык, но принципы государственного строя – германские. Вместе с королевской властью, оставшейся в новом государстве, мы встречаем здесь и другие обычаи древнегерманского времени – народные сходки, сеймы и тому подобное.
Военное устройство Франкского государства и переход его к феодальному строю исследовал П. Рот, а право – Р. Зом.26 Оба эти ученые – продолжатели Вайтца. У Зома («Франкское государство и судебное право») преувеличена, пожалуй, роль королевской власти в возникновении права у франков. В сочинениях Рота «История бенефициальных учреждений» (1850 г.) и «Феодализм и связь государственного подданства» (1863 г.) показана особая черта немецкого народа – склонность к государственному устроению жизни. Рот полагает, что еще при Таците у германцев был союз равных свободных землевладельцев – «союз подданства» (Untertanenverband), когда каждый свободный связан с королем, когда все они составляют ополчение, служащее опорой королевской власти. Феодальный же порядок сложился под влиянием римским и кельтским, которые разрушили «союз подданства».
Кроме этих специальных сочинений есть еще у немцев труды более общего характера. Таковы два популярных сочинения: Кауфмана «История немцев до Карла Великого» (Kaufmann. Deutsche Geschichte bis auf Karl den Grossen) и Арнольда под таким же заглавием.27
Первый труд представляет хорошее общедоступное чтение; к сожалению, изложение отличается излишнею изысканностью и манерностью. Сочинение Арнольда менее подробное, но написано со знанием дела и некоторою оригинальностью взгляда. Один том его посвящен изложению внешней истории, а другой – внутренней. Можно еще назвать труд Dahn’a, но он не довел историю франков даже до времен Меровингов.28 В русской исторической литературе укажем два оригинальных сочинения: Ешевского и Кудрявцева (профессоров Московского университета).
Лекции Ешевского касаются основных явлений средневековой истории.29 Он говорит в них о центре римского мира, его провинциях (курс 1), прекрасно излагает в «Очерках язычества и христианства» (курс 2) тот страшный перелом в умственном и нравственном миросозерцании человечества, который совершался на рубеже двух миров – древнего и нового; наконец, подробно излагает историю Средних веков в эпоху Великого переселения народов, Меровингов и Каролингов (курс 3).
Труд Кудрявцева озаглавлен «Судьбы Италии от падения Западной Римской империи до восстановления ее Карлом Великим. Обозрение остгото-лангобардского периода италианской истории».30 Подробная оценка этого труда сделана покойным Грановским и помещена во втором томе собрания его сочинений.31 Конечно, многие взгляды Кудрявцева устарели (он и Ешевский читали свои лекции в 50-х годах XIX века), но тем не менее труд этот не потерял своего значения и теперь, как и в свое время, сделал бы честь любой литературе.
Кудрявцев задается вопросом: сохранилось ли в Италии римское муниципальное устройство после завоевания лангобардов? От решения его зависит и взгляд на характер того освобождения коммун, которое началось в XII веке и положило начало развитию городского сословия, известного во Франции под названием «tiers état». Если римское муниципальное устройство не сохранилось, тогда надо полагать, что новые городские общины возникли из совершенно новых начал. Кудрявцев решает вопрос в этом последнем, то есть отрицательном, смысле.
Затем в русской литературе остается еще указать на интересное сочинение П. Виноградова «Возникновение феодальных отношений в Лангобардской Италии».32
Все поименованные сочинения представляют только пособия, в них факты передаются с известной точки зрения, с известной окраской, свойственной данному автору. Поэтому для более верного ознакомления с самими фактами следует обращаться к источникам, то есть к сочинениям очевидцев, ближайших современников или свидетелей этих фактов. Впрочем, и здесь тоже не следует забывать, что всякий смотрит на дело со своей личной точки зрения и что, следовательно, и тут возможно пристрастное отношение. К числу источников о Меровингской эпохе, несомненно заслуживающих доверия, принадлежит история Григория, епископа Турского, жившего в конце VI века. Озаглавлена она «Historia ессlesiasticae Francorum»33 и доведена до 591 года, то есть до самой смерти автора. Григорий Турский принадлежал к знатной галло-римской фамилии, которая имела между своими членами много епископов и святых. Его сочинение для нас в высшей степени интересно и важно. Оно не обладает блестящей формой изложения и в этом отношении стоит гораздо ниже Аполлинария Сидония, писателя V века.34 Григорий Турский начинает повествование извинением в том, что не владеет хорошо латынью, что не соблюдает грамматических правил. Но зато его грубая, неуклюжая латынь (вполне объясняемая упадком в то время школьного образования) выкупается богатством содержания, тем простодушием и правдивостью, с которой он рассказывает о прошедшем, и в этом отношении он гораздо интереснее своего предшественника. Но как католик, ревностно преданный церкви, он не любит еретиков, какими считает ариан-вестготов. Этой нелюбовью, может быть, объясняется одно место, за которое его многие осуждают. Так, после рассказа о самых возмутительных поступках, которые Хлодвиг совершил по отношению к своим родичам, Григорий Турский прибавляет, что Бог помог ему одолеть своих врагов, ибо он «ходил правым сердцем перед Ним».35 Хлодвиг был для Григория Турского представителем правого дела, то есть католичества, потому он радовался его успехам как торжеству этого правого дела. Но эта же преданность церкви и любовь к справедливости заставляют его вступать и в борьбу с франкскими королями, если последние затрагивают интересы той или другой. Кроме своей правдивости история Григория Турского важна тем, что он как человек, близко стоявший ко двору, знакомый со всеми делами и посвященный во все тогдашние интриги, какими так богато было время Фредегонды и Брунегильды,36 может передать нам массу подробностей, которые в ярком свете рисуют состояние страны, борьбу в ней двух рас, в то время еще далеких от полного слияния.
Многими современными авторами высказано было мнение, что для изучения германцев, и особенно для решения вопроса о благодетельности их цивилизации, Григорий Турский представляет гораздо более верный источник, чем Тацит.3' Как известно, германцы при самом своем появлении на арену истории были описаны Тацитом, причем последний постоянно изображает их людьми, близкими к природе, неиспорченными и превосходящими в нравственном отношении образованных римлян. Некоторые ученые обвиняют его поэтому в намеренной идеализации, с целью поднесения зеркала римскому миру; они советуют лучше обращаться к Григорию Турскому, у которого нет никаких тенденций. Действительно, у последнего германцы представлены совершенно в другом свете. Они вовсе не так неиспорчены, какими их изображает автор «Germania». Напротив, они представляются нам в высшей степени жадными к золоту, из-за которого готовы на величайшие злодеяния, кровожадными и вероломными, и пресловутой германской верности у них совсем не заметно. Мы еще вернемся к этому вопросу, но во всяком случае изучение этого писателя чрезвычайно важно как с фактической, так и с научной стороны.
Читать Григория Турского
