Мы поплыли. Я иногда направлял бревно в нужную сторону. Не нам нужную, а для выживания. Долго в таком холоде не продержаться. В голове всплыл где-то услышанный факт: при температуре воды в десять градусов смерть наступает через час, что в свое время блестяще доказали пассажиры одного айсберголюбивого парохода. Если вода холоднее, счет пойдет уже на минуты.
– Куда?! – хрипло заорал я, вновь заталкивая соскользнувшую царевну на бревно.
– В воде теплее.
– Так кажется, но это смертельная неправда.
Я работал всеми конечностями, еще и подталкивал бревно с царевной. Она в меру возможностей помогала, училась на ходу, но деревенеющие пальцы не гнулись и отказывались слушаться.
– Пальцы рук-ног болят?
– Да.
Синевшее на глазах тельце зябко подрагивало. Целиком. От еще не потерявшего воли к жизни затылка до пытавшихся двигаться пяток.
– Плохо. Началось переохлаждение. Гребем быстрее.
– Ой! – Марианну выгнуло дугой, а ее руки, отпустив бревно, схватились за вытянувшуюся в струну икру. – Больно!
Еще не хватало на мою голову. Точнее, на ее ногу. Но все равно – на мою голову.
Вновь пришлось вылавливать царевну под водой и втаскивать на спасительный подарок небес.
– Свело? Тяни носок на себя. Теперь отпусти и снова тяни, сколько сможешь. Это называется судорога.
Я взялся массировать. Иногда захлебывался во взбиваемой собственными действиями пене. На контрольный щипок царевна даже не отреагировала. Тогда мои ногти вонзились с яростью, словно желали выдрать клок мяса. Одновременно Марианна вытянула носок. Ее лицо просветлело.
– Отп-пустило.
Теперь ее бил озноб.
Еще несколько минут битвы за жизнь, и, почти выбившиеся из сил, мы подгребли к инобережному мелководью на широкой излучине. Ступня нащупала дно.
– Бросай! – Я попробовал выпихнуть бревно из-под вцепившейся царевны. – Вставай, говорю. Ногами!
Пришлось отдирать девичьи руки от выполнившего свою роль предмета. Потом мы долго плелись по илистому дну, который то проваливался невидимыми ямами, то резко поднимался. Ноги Марианны почти не двигались самостоятельно, только на буксире. Когда наша задубевшая парочка в изнеможении вывалилась на каменистый берег, поросший лесом до самой воды, я не выдержал:
– Зачем ты это сделала?!
Синяя спутница выжала из себя, как прачка из перекрученной тряпки:
– Не знаю. – Она упала на подогнувшихся ногах прямо на камни. – Мне хотелось… Мне ничего не хотелось. И я решила…
А мне хотелось ругнуться, обозвать дурой и от всей души влепить пощечину. Последнее не мешало бы, чтобы Марианна быстрее пришла в себя, но… еще чего. Царевна в первую очередь она, я – он, а он никогда не ударит ее. Аксиома.
Постскриптум: из любого правила существуют исключения. Исключение из приведенного правила – если она смертельный враг или битье необходимо для выживания. К примеру, если на кону жизнь, то в любом случае идет война – с врагом, с собой или с обстоятельствами, а на войне все средства хороши. Я могу ошибаться, но выжившие подтвердят, а мертвые не опровергнут.
Я потянул за руку похожее на куль тело:
– Пойдем.
– Куда? – У Марианны не было сил даже поднять лицо.
– Спасаться.
– Нам надо на д-д-другую сторону реки.
– Сейчас нам надо: «а» – не заболеть, «б» – не попасть к врагам, «в» – выжить, чтобы вернуться. Сейчас нам на тот берег не перебраться, если не произойдет чуда. А чудес не бывает.
– Разве? К-как же чудесное появление б-бревна?
– Оно могло нас убить. – Рукой я даже показал как. – Бревно – не чудо, а обстоятельство, которым мы удачно воспользовались.
Царевна выдавила:
– Объяснение чуда как об-бстоятельства, которым кто-то удачно воспользовался, вполне подойдет к любому ч-чуду.
Надо же, соображает, хотя уже ничего не соображает.
Ее босые ножки попробовали топать за мной, но подкосились. Успев подхватить, я взвалил живой мешок на спину и потащил от тянущихся с воды щупалец холода. И как можно дальше и быстрее с открытой местности – с некоторых пор мне перестали нравиться сюрпризы.
Сырой булыжник сменился сухим лесистым пригорком. Под первыми же спасительными ветвями я опустил царевну спиной на траву. Ее сил едва хватило прикрыться, одна негнущаяся рука скользнула вниз, вторая упала поперек синюшной груди с морозно-торчавшими темными пулями.
Без разговоров разметав руки Марианны, я бесцеремонно водрузился поверх сдвинутых бедер:
– Теперь терпи.
Я стал тереть с таким усердием, что мог добыть огонь.
Кстати, огонь нам нужен. От слова очень. Праща, с которой я почти сроднился, вечной повязкой облегала щиколотку. Не так давно под ней путешествовал со мной малюсенький кремень. Ну и дурень же я был, когда на привале отдал его Варваре и не забрал. Сейчас тот камешек мог спасти нам здоровье, если не больше.
Как еще обогреться в диких условиях? Идти в леса, искать людей, просить огня? Неизвестно, какие здесь люди. Вдруг, как и на другом берегу, мужчин – под нож? Или: девушек – в постель, и всех – в рабство. Или (не хотелось даже думать об этом) – вариации сказанного. Или вообще: всех в котел, невзирая на личности, а токмо на упитанность. Пожиратели, как-никак. Слова Селиверста о тех, кто здесь живет, расплывчаты, он тут бывал только проездом. Нет, люди сейчас страшнее переохлаждения. Будем думать дальше.
Говорят, хорошо бы растереться спиртом, да еще принять внутрь. Насчет первого не возражаю, второе спорно, поскольку научно не доказано, а выдвинуто пьющими учеными. Способ, возможно, хорош, но обстоятельства выступали против: до ближайшего круглосуточного магазина – как плевком до Юпитера. Оставался единственный путь, самый древний. Мне требовались: сухая дощечка, круглая палка, крепкая на изгиб ветка и веревка. Веревка есть – моя праща. Если выдержит. Можно, конечно, крутить палкой о дощечку ладонями, но ладони сгорят раньше. Лучше бы натянуть веревку на ветку, соорудив подобие лука, в середине тетивы провернуть палку и двигать как пилой или будто играя на скрипке. В привычном мне климате результат в виде дымка появлялся, как мне говорили, часа через два.
Два часа. Невозможно долго, даже с учетом скидки на местную теплынь. Это заставило руки двигаться энергичнее. Я тер то тело, то руки, то чуть ли не покрытые инеем щеки царевны. Она напоминала курочку из холодильника, с такими же пупырышками… нет, в данном случае – пупырами. И по количеству пупыров на квадратный сантиметр дала бы фору любой курице.
Первый результат моей работы проявился в том, что отсутствующий взгляд периодически отворявшихся глаз прояснился:
– Я в раю?
– А как же. Видишь: все голые и помогают друг другу.
