Дома, чувствуя, что мысли снова начинают шевеление в голове, я лёг спать, чтобы не потерять состояние.
— Комната — внутреннее сновидение! — я отдал команду и ещё долго лежал с закрытыми глазами, балансируя на границе яви и бодрствования. А потом медленно опустился в сонную дрёму.
Я шёл по коттеджному посёлку и глазел по сторонам. Удивительно, как здесь сочетались красота и убожество. Вот особняк из красного кирпича, похожий на замок, за металлическими прутьями забора видно блестящий глянцем порш во дворе. И тут же, рядом, стоит хибара. Деревянная, с покосившейся крышей. Как вообще только держится! Во дворе раскидали корявые ветви старые деревья. Тропинка к дому практически заросла. Да и вряд ли кто-то в ближайшее время открывал калитку облезлого деревянного забора.
Вдруг дверь хибары отчётливо скрипнула, и я замер. Она отворилась, обнажая чёрный проём. Из проёма появилась узловатая рука. Взялась за наличник, и на крыльцо с кряхтением выползла её обладательница: седая старуха в замызганном платье серого цвета и таком же платке.
Она, опираясь палку, спустилась с крыльца и уставилась на меня выцветшими глазами.
— Что, милок? Мак будешь воровать или нет?
— Не буду, — пообещал я и поднял вверх правую ладонь.
— А эти вон не стесняются, — бабка ткнула кривым артритным пальцем в сторону особняка. — Весь яблоневый цвет, гады, стащили, да и мой цвет тоже. Ух, и красивая я была молодуха!
Старуха ощерилась щербатыми гнилыми зубами, и я отшатнулся. Совсем, видно, из ума выжила.
— Не веришь? — почуяла старуха. — А вот смотри! Немного у меня осталось, только вон те цветочки.
Она указала на бледно-голубые подснежники, пробивающиеся через густую подстилку серо-зелёной травы в саду.
Цветы, словно учуяв, вздрогнули, потом всколыхнулись, будто от порыва ветра, и от них потянулся золотистый шлейф в сторону особняка. Голубые чашечки завяли, скукожились, листья опустились.
Я проследил взглядом шлейф — он скользнул за ограду, облетел вокруг порша и превратился в золотистый мерс.
— Ни фига себе! — удивился я. — Как это понимать?
— А вот так и понимай! — бабка стукнула палкой о землю. — Ты думаешь, почему тут старые да убогие дома рядом с таким шикарными дворцами? Потому что без нас они не могут. На один такой дворец — пять, а то и десять домов надо! Да чего я языком зря мелю. Ты взлети да посмотри — сверху-то оно всяко виднее!
Я тут же вспомнил, что умею летать. И что руками можно не размахивать, усилие надо прилагать из манипуры — и всё. В центре живота родилось напряжение, и меня резко вынесло вверх. Аж дух захватило!
Спустившись чуть ниже, я окинул взглядом посёлок. И точно: коттеджи стояли кучками в окружении нескольких простых домиков. Какие-то почти развалились, а какие-то были ухоженные, вокруг цвели сады и дети возились в песочнице. Но от каждого тянулся золотистый шлейф к особняку, расположенному в центре. Получились такие ячейки — один коттедж и несколько простоватых домиков.
Я спустился обратно к старухе, но в саду уже хлопотала молодая девушка. Вычищала старую траву, вырывала сорняки, заполонившие сад.
— Здравствуйте, — я подошёл к забору. — А где здесь бабушка была?
— Не знаю, никакой бабушки нет, — пожала плечами светловолосая блондинка. — Это теперь наш дом.
— Аркаша! — крикнула она, повернувшись к развалине. — Крышу надо починить! Гляди, как покосилась!
Из дома послышался грохот и глухое ворчание.
— Да он вообще скоро развалится, — заметил я.
— Ничего-ничего, мы всё исправим, — проворковала девушка. — Не как у соседей, но жить можно. А там, глядишь, и такой же себе отгрохаем.
— Да ничего вы не отгрохаете! — понял я. — Они из вас тянут, золотой шлейф, я видел! Вы — всего лишь ресурс!
Девушка хлопнула на меня глазами и, подхватив садовые грабли, убежала за дом.
Бесполезно.
Я посмотрел ещё раз на хижину, на коттедж и пошёл дальше по улице. Теперь уже как систему отмечая простенькие домики и навороченные коттеджи. На душе стало мерзко.
— Где отсюда выход? — спросил я у мужчины, попивавшего пиво во дворе какого-то сарая.
— А выхода нет, — ответил мужик, кидая бутылку прямо в кусты перед домом. — Ты либо с нами, либо бьёшься за дворец.
— Да иди ты! На хрен мне этот дворец, — ответил я и в сердцах пнул потрескавшийся асфальт. Он возмущенно загудел и пошёл волнами.
— Нарушаем? — полицейский в чёрной как уголь форме возник словно из-под земли. — Почему буяним?
— Потому что — вот! Золотистый шлейф, цветы вянут, — попытался объяснить я, ткнув пальцем в особняк.
— И что с того? — удивился полицейский. — Так положено, все знают. Ты дом-то выбрал?
— Да ни хрена я не выбрал! И не собираюсь выбирать! — заорал я. — Вы тут воровством занимаетесь. Это против прав человека!
— О, кажется у нас тут бунтарь, — осклабился полицейский и тут же, сделав серьёзное лицо, заорал. — Подкрепление на улицу Сансары, срочно!
Сам он взмахнул рукой в мою сторону, и я едва успел отскочить. Рука на глазах нарастила чёрную блестящую броню и растопырила когтистые пальцы. Второй, нормальной рукой, мент кинул в меня фаербол.
— А-а-а! — я закричал и разбил фаербол звуковой волной. Тут же в меня чуть не прилетел ещё один — лицо обдало жаром. На другой стороне дороги стоял ещё один полицейский.
Чтоб их! Но я тоже так могу! Здоровенный, почему-то синий фаербол появился прямо передо мной. Я усилием воли разделил его надвое и послал к жандармам. Что-то всё это напоминало. Откуда-то я знал, что могу ещё больше. Справа и слева взметнулось оранжевое пламя, разбившись о моё, синее. И из огня вышли два черных, покрытых сталью силуэта. С каждой стороны по два!
Чёрт! Откуда их только приносит?
— В следующий раз будет восемь.
Я обернулся. Мужик откуда-то достал вторую бутылку пива и уселся наблюдать зрелище.
Надо валить! Небольшое усилие в животе, и я рванул вверх. Особняки, халупы, деревья, мелькнули разноцветным ковром. Посёлок раскинулся внизу подо мной. Он тянулся от горизонта до горизонта насколько хватало глаз. Замок, с десяток хибар вокруг, замок — хибары, и так без конца. Я летел среди облаков, а картина не менялась.
Да сколько же будет тянуться этот посёлок?!
И тут всё накрыл тяжёлый монотонный звук:
— Бу-бу-бу-бу-бу-бу…
Я оглянулся и увидел стремительно приближающиеся вертолёты.
Да твою ж мать! Под одним из вертолётов что-то вспыхнуло и понеслось в мою сторону.
Ё-моё! Летучая ракета! Они меня сбивают, как самолёт.
Я не успел даже рот открыть — ракета влетела мне прямо в живот, и его тут же обожгло теплом.
