— Откуда бы этот запах? — морща носпоинтересовался Кьюрик, когда они, пересекли город, въехали в его западныепредместья.
— Скотные дворы, — пояснил Спархок. — Здесьих очень много.
— Нам придется проезжать через ворота, чтобы выбратьсяотсюда? — спросил Кьюрик.
Спархок покачал головой.
— Стены разрушили во время подавления эшандистскойереси, и их никто не позаботился отстроить их заново.
Узкая улица вывела их на широкое открытое пространство,сплошь занятое открытыми загонами для скота, в котором толпилось множествомычащих неухоженных коров. Было далеко за полдень, и облака засверкалисеребристыми отблесками скатившегося из зенита солнца.
— А далеко до этого монастыря? — спросил Кьюрик.
— Еще с милю.
— Довольно далеко от твоего переулка.
— Мне довелось это узнать лет десять тому назад.
— А поближе нельзя было найти убежище?
— Здесь больше нет безопасных мест. Я услышалмонастырские колокола и шел на звук.
— Ты мог истечь кровью раньше, чем дошел до монастыря.
— Та же самая мысль приходила мне на ум в ту ночь несколькораз.
— Друзья мои, — сказала Сефрения, —поедемте-ка побыстрее. Темнеет здесь очень быстро, а ночью в пустыне холодно.
Толстые стены монастыря вздымались на гребне высокогокаменистого холма, на отлете от скотных дворов на окраине Киприа. Спархок спешилсяперед массивными воротами и дернул за свисающую перед ними веревку. Внутризазвенел небольшой колокольчик. Немного погодя раздался скрип, и заслонказарешеченного узкого окошка, прорубленного в стене рядом с воротами, медленноотворилась. Оттуда осторожно выглянул бородатый монах.
— Добрый вечер, брат, — обратился к нему Спархок.Нельзя ли мне поговорить с отцом-настоятелем?
— Как мне сообщить ему о вас?
— Меня зовут Спархок. Он может быть помнит меня, я жилздесь некоторое время несколько лет назад.
— Подождите здесь, — сказал монах, закрываяокошко.
— Что-то не больно он радушен, — проворчал Кьюрик.
— Их здесь не очень-то любят. Так что предосторожностивполне естественны.
Начало смеркаться. Наконец окошко снова отворилось и оттудадонесся громоподобный голос, который скорее можно было бы ожидать услышать напарадном плацу, чем в обители Божьей.
— Сэр Спархок!
— Отец-настоятель, — ответил Спархок.
— Минутку терпения, сейчас мы откроем ворота.
Из-за ворот послышался лязг тяжелой стальной задвижки. Створкиворот тяжеловесно приоткрылись и настоятель вышел приветствовать их. Это былгрубоватый немного неуклюжий человек с румяным обветренным добродушным лицом.Его высокая фигура и массивные плечи внушали невольное уважение.
— Рад видеть тебя, мой друг, — пророкотал он,стискивая руку Спархока. — Ты хорошо выглядишь. В прошлый свой визит тыбыл бледноват.
— С тех пор прошло десять лет, отец-настоятель, а затакое время человек либо поправляется, либо умирает.
— Да, так оно и бывает, сын мой. Входите же и пригласитевойти твоих спутников.
Спархок прошел в ворота, ведя Фарэна на поводу, за нимвъехали Сефрения и Кьюрик. За воротами открывался небольшой двор, окруженныйвысокими мрачными стенами. Камни их не были побелены, как в городе, и окна,прорубленные в стенах, были явно уже, чем диктует обычная монастырскаяархитектура. Из них было бы очень удобно пускать стрелы по нападающим, подумалСпархок.
— Чем я могу помочь тебе, сэр Спархок? — спросилнастоятель.
— Я снова ищу убежища, отец мой, — ответилСпархок. — Боюсь, это скоро станет моей привычкой.
Настоятель усмехнулся.
— Кто же преследует тебя на сей раз?
— Пока никто, отец мой, и хотелось бы чтобы так оно ипродолжалось. Мы можем где-нибудь поговорить без свидетелей?
— Конечно, — настоятель повернулся к бородатомумонаху привратнику. — Позаботься об их лошадях, сын мой, — сказал онтоном больше похожим на приказ, чем на просьбу. Привратник заметно выпрямился иподтянулся. — Идемте, — возгласил настоятель кладя руку на плечоСпархоку.
Кьюрик спешился и подошел помочь Сефрении. Та подала емуФлейту и легко соскользнула с седла.
Настоятель монастыря провел их через главные двери всводчатый каменный коридор, тускло освещенный висящими на стенах маслянымисветильниками. Может быть из-за особого аромата светильного масла в коридореэтом царило удивительное состояние умиротворенности и покоя, и Спархоку сновавспомнилась та ночь, десять лет назад.
— А здесь ничего не изменилось, — заметил он,оглядываясь.
— Церковь не подвластна времени, сын мой, —нравоучительно проговорил настоятель. — И ее институции должны отвечатьэтому, хотя бы внешней неизменностью.
Наконец они подошли к просторной деревянной двери в концекоридора за которой оказалась комната с высоким потолком, вдоль стен еепротянулись полки, уставленные книгами. Угольная жаровня в углу разбрасывала покомнате багровые блики. Обстановка здесь казалась гораздо более уютной, чемобычно бывала в кабинетах настоятелей монастырей на севере. Высокие стрельчатыеокна, набранные из треугольных кусочков стекла, в мощных свинцовых рамах былизадрапированы бледно-голубым. Пол устилал белый ковер из сшитых овечьих шкур, вдальнем углу стояла кровать, достаточно скромная, но пошире монашеской койки.
— Прошу, садитесь, — сказал настоятель, указываяна стулья стоящие вокруг его рабочего стола, заваленного пергаментами икнигами.
— По-прежнему не успеваете разобраться в этом? —сказал Спархок, указывая на груду документов на столе.
Настоятель состроил гримасу.
— Каждый месяц я пытаюсь, но некоторые люди просто несозданы для этого, — он мрачно покосился на стол. — Иногда я думаю —сюда бы огоньку, и все проблемы были бы решены. В Чиреллосских канцелярияхнебось и не замечают моих докладов. — Настоятель окинул спутников Спархокалюбопытным взглядом.
— Мой оруженосец Кьюрик.
— Кьюрик, — кивнул настоятель.
— А это леди Сефрения, она обучает пандионцев магии.
