– Знаю. Брасти догадался, представляешь, – улыбнулся он. – Оказывается, весь грандиозный план короля по спасению мира заключался в том, что он, скитаясь по стране, затаскивал в постель дворянок, чтобы мы потом нашли его отпрысков и возвели на престол.
Я почувствовал, как он положил мне руку на плечо.
– Она не знает, Фалькио. Алина все еще считает себя дочерью лорда Тиаррена. Швея с ней сейчас разговаривает.
– Она станет королевой, – попытался сказать я, но выходил лишь шепот, который почти не расслышишь. – А ты…
– Знаю, – сказал он, – будет трудно. Но под защитой сотни плащеносцев шансы у нас неплохие.
Я попытался покачать головой. «У вас, – хотел сказать я. – Я исполнил свой долг. Решил проклятую загадку короля и выиграл все его чертовы битвы. А теперь ухожу, чтобы встретиться с ним, выслушивать его безумные мечты и глупые шутки и сидеть со своей женой за рекой в тени деревьев».
– Уже попрощался? – сказал кто-то старым, неприятным голосом, припорошенным песком.
Все перед глазами то расплывалось, то возвращалось назад, пока я не увидел уродливое лицо Швеи.
Пожалуйста, я не хочу, чтобы ее лицо стало последним воспоминанием об этом мире!
Она засмеялась.
– Ах, Фалькио, все шутишь!
Словно сквозь вату, я почувствовал, как она крепко схватила мою челюсть мозолистой рукой и потрясла.
– Закончил уже? Со всеми попрощался?
Я попытался сказать ей, что уже готов.
– Я тебя и так прекрасно слышу, Фалькио.
Хорошо. Тогда отпустите меня. И позвольте дать совет на прощанье: освежите как-нибудь свое дыхание.
Подколку она пропустила мимо ушей, а может, все-таки солгала насчет того, что слышит меня.
– Готов принести жертву, Фалькио? – спросила она.
Уже. Сделал все, о чем он меня просил.
Я снова ушел под воду – или, наоборот, вышел из воды? Почувствовал, как король хлопает меня по плечу, жена касается кончиками пальцев моей щеки. Воздух пах сосной и свежим хлебом. И я хотел окончательно проснуться и остаться здесь.
– Приведите девочку. – Резкий голос Швеи прогремел, нарушая шуршание листьев и шелест воды в ручье. – Кест, дай мне клинок.
– Зачем? – спросил он.
– Заткнись и делай, что тебе говорят. Святой ты или нет, отметелю так, что мало не покажется.
Жесткая рука снова потрясла меня за челюсть. Запах смрадного дыхания заполнил все мое существо и вернул обратно в этот мир.
– Хочешь знать, как действует нита, Фалькио? – спросила Швея.
Нет. Какое мне до этого дело?
Она вновь потрясла меня, и зрение на секунду вернулось. Лицо Швеи было совсем близко, в руке она держала клинок Кеста. Рядом стояла Алина.
– Это та же тянучка, только в виде порошка, Фалькио. Снадобье, которое сделали аптекари Пэлиса по твоей просьбе. Оно обманывает тело, позволяя ему перестать бороться. Поэтому ты не ощущаешь боли. Яд не убивает тебя, а просто позволяет умереть. Отнимает волю, жажду жизни, упрямство, гнев и неумолимость. Иронично, не правда ли?
Не слишком. Она напомнила мне о короле, и я снова захотел найти его, но Швея потрясла меня за челюсть в третий раз.
– Нет-нет, Фалькио. Ты не ответил на мой вопрос. Ты готов принести жертву?
Да! Да, старая вонючая карга. Я всем пожертвовал. Я дрался за его законы и за его дочь. Я дрался, дрался и дрался, пока от меня не остались лишь клинок в руке и ярость в сердце. Я уже принес жертву. А теперь отпусти меня!
– Ах, что за болван! Смерть – это не жертва. Неужели ты так до сих пор и не понял? Все эти годы ты пытался сделать так, чтобы тебя убили в бою? Это не жертва, сынок. Это презрение к самому себе. Это веселый способ самоубийства. Тщеславие.
Я почувствовал, что она отпустила мою челюсть, и увидел, как она встает. Швея подтолкнула ко мне Алину и взяла клинок обеими руками, подводя его к шее девочки.
– А это? Вот это – жертва!
Алина доверчиво смотрела на меня – клинок двигался по дуге к ее шее.
Нет! Кест! Старуха сошла с ума. Она обезумела от горя, и никто, кроме меня, этого не видит… Она собирается…
Каждая клетка тела взорвалась болью. Зрение мгновенно обострилось: я увидел перед собой узкий тоннель, залитый красным. Мир заполнился кровью, пылью, болью – она почему-то исходила от моей левой руки. В ушах стояли звуки неконтролируемого кашля и рыданий, слезы струились у меня по щекам. Я заставил себя закрыть глаза. Словно все мои чувства разом взбунтовались, пытаясь изгнать из меня все следы того мира и спокойствия.
– Фалькио! – раздался голос Кеста.
Я попытался силой воли изгнать реальность, которая возвращалась ко мне. Нет… отпустите. Позвольте уйти туда.
– Фалькио, открой глаза. Сейчас же. Отпусти клинок.
Без моего желания, ибо вынести это было невозможно, глаза открылись. Я стоял на коленях – передо мной, не шевелясь, замерла Алина. Клинок застыл в воздухе, не долетев до ее шеи какого-то дюйма. Его удержала рука, из которой хлестала кровь, порез был глубокий и от веса клинка становился все глубже. Швея уже отпустила нож, и лишь моя хватка не давала ему упасть на пол пещеры.
Кест взял клинок одной рукой, другой ласково разжал мои пальцы. Он смотрел на меня доброжелательно и печально. Кто-то обернул мою руку тряпкой. Если бы у меня были силы, я бы сорвал ее. Я испытал умиротворение и любовь. И получил вознаграждение. Коснулся края теплой земли, увидел тех, кого давно мечтал встретить снова, но меня вернули обратно в смердящий мир, наполненный мерзостью, разложением, разбитыми надеждами и отчаянной нуждой.
Швея оттолкнула Кеста в сторону и схватила меня за затылок. Ее пальцы впились в мои волосы и дернули голову назад, заставив посмотреть на потолок. Она наклонилась и заполнила собой весь обзор.
– Это, Фалькио, и есть жертва. Это цена, которую ты платишь за доблесть.
Она поцеловала меня в губы, и это было самое отвратительное ощущение за всю мою жизнь, но оно отвлекло меня от боли в руке.
Она криво улыбнулась.
– А теперь поднимай свой зад и принимайся за работу.
* * *
Я еще несколько минут простоял на коленях. Знал, что мне нужно начать двигаться, встать, принимать решения, что-то делать дальше, но не мог. Я вкусил радость и освобождение, покончил с болью и яростью, наполнявшими мою жизнь. С тех пор как я увидел изуродованное тело жены в трактире, моим убежищем было безумие. Но теперь оно прошло, его у меня забрали, осталась лишь боль. Я проклял Швею за то, что она сделала. Проклял короля за то, что он нарушил обещание, так и не дав мне воссоединиться с женой. Проклял и ее за то, что слишком отважно вела себя в тот день. «Мы с тобой состаримся вместе и будем смеяться, когда эти индюки упокоятся на наших полях». Как же она ошибалась, глупая: бросила меня одного в этом месте, наполненном гнилью и грязью настолько, что я их больше не замечаю.
