33
Но Дамон сидел и не делал ничего. Потом он облизал губы... и все. Ни слова, ни движения.
— Ты поддонок.
— Да.
— Значит, Стефан не уходил от меня.
— Да. В смысле ты поняла все правильно.
— Тогда кто писал в моем дневнике?
Дамон ничего не ответил. Он отвернулся.
— Ох, Дамон.— Она не знала, что ей делать — поцеловать Дамона или встряхнуть его. — Как ты мог... ты хоть соображаешь,— она сказала это сдавленным, угрожающим голосом, — что я пережила после того, как он исчез? Как я каждую секунду думала, что он взял и решил подняться и уйти от меня? Пусть он даже собрался вернуться...
— Мне...
— Не вздумай говорить мне, что тебе очень жаль! Не вздумай говорить мне, что ты понимаешь мои чувства, — ты не понимаешь! Кап ты посмел? У тебя и чувств таких нет!
— Мне кажется... у меня было что-то подобное. Впрочем, я не собираюсь оправдываться. Просто хочу напомнить, что у нас мало времени — я не могу блокировать Шиничи вечно.
Сердце Елены было разбито на тысячу осколков, и она чувствовала, как каждый из этих осколков врезается в нее. Все остальное было неважно.
— Ты солгал. Вы обещали, что вы никогда не причините друг другу вреда. Ты нарушил слово...
— Я знаю. Вообще говоря, этого не должно было случиться. Но это началось той ночью, когда деревья зажали Бонни, Мередит и... Марка...
— Мэтта!
— Той же ночью, когда Стефан задал мне трепку и показывал свою подлинную Силу, — все произошло из-за тебя. Он делал это для того, чтобы я держался от тебя подальше. До этого он надеялся, что тебя удастся спрятать. А той ночью я почувствовал себя... преданным. Не спрашивай меня, почему так, — при условии, что много лет перед этим я задавал трепку ему и заставлял его есть грязь всякий раз, когда мне этого хотелось.
Елена попыталась понять, почему так, — пыталась, несмотря на потрясение. И не могла. Но не могла она и не замечать чувства, которое вдруг обрушилось на нее, как ангел в цепях, и вцепилось в нее.
Постарайся посмотреть своими глазами. Смотри вовнутрь, а не наружу. Ты знаешь Дамона. Ты уже видела, что у него внутри. Сколько оно уже там живет?
— Ох, Дамон. Прости меня! Я знаю ответ. Дамон... Дамон. Боже мой. Я увидела, что с тобой не так. Ты одержим сильнее, чем все эти девушки.
— Эта тварь сидит у меня внутри?
Елена кивнула, сидя с закрытыми глазами. Слезы текли по ее щекам, и она почувствовала приступ тошноты уже тогда, когда заставила себя это сделать — собрать свою человеческую силу и посмотреть другими глазами, как она когда-то научилась, — внутрь человека.
Малах, которого она увидела внутри Дамона перед этим и которого описывал Мэтт, был огромным для насекомого — он был величиной с человеческую руку. Но сейчас она почувствовала, что в Дамоне сидит что-то... гигантское. Чудовищное. Что-то, что заполнило его без остатка. Прозрачная голова монстра скрывалась за красивым лицом Дамона, его хитиновое тело было величиной с торс вампира, а выгнутые назад лапы располагались внутри его ног. На секунду ей показалось, что она сейчас упадет в обморок, но потом она взяла себя в руки. Глядя на эту зловещую фигуру, она задавалась вопросом — Что На Моем Месте Сделала Бы Мередит?
Мередит не стала бы терять голову. Она не стала бы врать, но придумала бы, как помочь.
— Дело плохо, Дамон. Но должен быть какой-то способ вытащить его из тебя — и, чем скорее, тем лучше. И я найду этот способ. Пока он в тебе, Шиничи может заставить тебя делать все, что ему угодно.
— Хочешь услышать, почему, как мне кажется, он вырос таким большим? Той ночью, когда Стефан вышвырнул меня из своей комнаты, все хорошие мальчики и девочки разошлись по домам, и только вы со Стефаном пошли прогуляться. Полетать. Попорхать в воздухе.
Елена почувствовала, что холодеет.
— Вы пошли в Старый лес. Ты все еще была ребенком-духом, не знающим добра и зла. Но Стефан мог бы лучше понимать, что кое-чего делать не стоит — на моей территории. Вампиры серьезно относятся к вопросам территории. В том месте, где я отдыхаю. Прямо у меня на глазах.
— О, Дамон! Нет!
— О, Дамон! Да! Вы обменивались кровью, вы были слишком увлечены этим делом и не заметили бы меня, даже если бы я вдруг выпрыгнул и попробовал оторвать вас друг от друга. Ты была одета в белоснежную ночную рубашку с высоким воротником и была похожа на ангела. Я хотел прикончить Стефана на месте.
— Дамон...
— И вот тогда-то и появился Шиничи. Ему не надо было рассказывать, что я чувствую. У него уже был план, и он мне кое-что... предложил.
Елена снова закрыла глаза и покачала головой.
— Он заранее подготовил почву. К тому моменту ты был уже заражен и гарантированно впал в ярость.
— Не знаю почему, — продолжал Дамон, словно не слышал ее,— но я толком не подумал о том, чем это может обернуться для Бонни и Мередит — и для всего города. Я мог думать только об одном — о тебе. Я хотел только одного — тебя. И отомстить Стефану.
— Дамон, ты слышишь меня? На тот момент ты был уже целенаправленно заражен. Я видела, что внутри тебя сидит малах. Согласись, — добавила она, когда почувствовала, что он готов снова ее перебить, — ведь что-то заставляло тебя той ночью смотреть, как у тебя под ногами умирают Бонни и остальные. Дамон, мне кажется, что избавиться от этих штук труднее, чем мне думалось вначале. Начнем с того, что в нормальном состоянии ты не стал бы стоять и пялиться на то, как люди занимаются... тем, что касается только их двоих. Разве этого недостаточно, чтобы понять, что что-то не так?
— Это просто теория, — проворчал Дамон. Голос у него был безрадостным.
— Неужели ты не понимаешь? Его малах заставил тебя сказать Стефану, что ты спас Бонни только из жалости, это он заставил тебя отрицать, что малах заставил тебя смотреть, как на моих друзей напали деревья, что он загипнотизировал тебя. Это он — плюс твоя глупая упрямая гордыня.
— Следи внимательнее за своими комплиментами. Я могу пожухнуть, и меня унесет ветром.
— Не беспокойся, — холодно сказала Елена. — Не знаю, что дальше случится, но твое самолюбие переживет всех нас. И что произошло потом?
— Я заключил сделку с Шиничи. Он выманивает Стефана куда-то, где я могу повидаться с ним наедине, а потом забирает его, чтобы он не смог тебя найти...
Что-то словно бы взорвалось внутри Елены. Это был плотно надутый шар душевного подъема.
— И не убивает его?
— Что?
— Стефан жив? Он жив? Он еще... жив?
— Спокойно, — холодно сказал Дамон. — Спокойно, Елена. Без обмороков, — он взял ее за плечи. — Ты решила, что я хотел его убить?
