Сражение со стихией. — Борьба за выживание. — Плен, тюрьма, побег. — Казнь: петля или топор. — Суды и приговоры. — Пираты-мемуаристы. — Беллетристы о пиратах. — Карнавальный образ
Форбен как раз надписывал второе письмо, когда в окно ударился камешек. Почти тотчас колокола церкви Святого Андрея мелодично пробили полночь. Пора! Оставив письма на столе, шевалье прошел в смежную комнату и кивнул своему помощнику. Тот подошел к двери и завязал разговор с охраной. Под его шутки про ночные бдения без вина и девочек и намеренно громкий смех Форбен перепилил последний прут решетки (большая часть работы была уже сделана, надпил залеплен хлебным мякишем с сажей), а Барт крепким узлом связал вместе две простыни Ну, с Богом! Обняв помощника, который похлопал его по спине единственной рукой, и еще раз пообещав вызволить его отсюда при первой же возможности, Форбен ухватился за простыню, перешагнул через оконную раму и исчез в темноте. Барт последовал за ним, а верный лейтенант еще долго разговаривал на разные голоса, будто вел беседу с ними обоими, потом накрылся с головой одеялом и заснул.
Пока всё шло по плану: юнги, гордые своей находчивостью, провели их к ялику, куда уже были погружены бочонок пива, четыре каравая и голова сыра; на носу; в особой сумке, Форбен нашел карту, компас и циркуль, завернутые в вощеную бумагу, — родственник Барта из Остенде честно отработал свои 400 экю. Хирург тоже сидел в лодке и бледнел от страха при каждом шорохе.
— Ах, Боже мой, господин де Форбен! — воскликнул он. — У вас вскрылись раны! Давайте перевяжу!
— После, после! — отмахнулся шевалье. — Время дорого!
Он сел к рулю.
Лодку оттолкнули от берега, и только тут обнаружилось, что весла разной длины.
— Куда вы смотрели, остолопы! — зашипел Барт на сникших юнг, но отступать было поздно; он взял себе длинное весло, бросил короткое пареньку постарше и мощными гребками вывел ялик на плимутский рейд.
Им предстояло миновать не менее двух десятков кораблей, которые снизу все казались исполинами.
— Who goes?[94] — слышалось то справа, то слева.
— Fishermenr[95] — каждый раз отвечал Барт, в то время как хирург съеживался и бормотал про себя молитвы на фламандском.
С погодой повезло: под покровом тумана они выбрались в открытое море, которое оказалось на удивление ровным и спокойным. Казалось, само небо взяло их под свою защиту И правда, что за безумнаямысль — плыть черезЛа-Манш, где разбивались и шли на дно куда более крепкие и надежные суда, на утлом ялике без паруса, да еще и с разновеликими веслами!
Барт греб, как заведенный, и повязка, оборачивавшая его раненую голову, была мокрой от пота. Лишь несколько раз за два дня он дал себе роздых — чтобы слегка перекусить и забыться на пару часов тяжелым сном на дне лодки, из которой хирург и младший юнга едва успевали вычерпывать воду.
К середине третьего дня вдали показался французский берег — ровная полоса светлого песка. Вконец измученные, они вытащили на него лодку и рухнули рядом, почти без сил. Форбен сверился с картой и произвел вычисления.
Сен-Мало должен быть совсем рядам, не больше шести лье, — сообщил он своим спутникам и восторженно воскликнул, обращаясь к Барту: — Друг мой, вы отмахали 64 лье меньше чем за 48 часов! Такое не под силу даже Геркулесу!
Барт устало улыбнулся.
— Вон они! — раздался вдруг чей-то возглас. — Стоять! Именем короля!
Все повернули головы на крик По берегу к ним бежали шестеро солдат с офицером.
Форбен поднялся и гордо выпрямился, собираясь назвать себя и уладить это недоразумение, но не успел раскрыть рта.
— Господин капитан! Вы живы! — один из солдат радостно взмахнул руками — А мы уже по вас панихиду отслужили!
При этих словах офицер снял шляпу и учтиво поклонился. Форбен ответил на поклон.
— Шевалье де Форбен, капитан Барт, — отрекомендовался он. — Королевские корсары. Мы решили сами вернуться из Плимута, чтобы избавить Его Величество от лишних расходов.
