37
«Для своих родителей я был чем-то вроде боксерского «мешка». Во всяком случае, именно ко мне они обращались каждый раз, когда им нужно было стравить пар, избавиться от негативных эмоций и излишней агрессии. То мама, рыдая, жаловалась мне, какой бесхребетный червяк мой отец, то папа в подробностях объяснял, почему моя мать не может его понять. И так без конца, а ведь мне было всего десять. Нет, я совершенно не согласен с теми, кто утверждает, будто дети ничего не понимают в отношениях взрослых. На самом деле они понимают гораздо больше, чем мы думаем. Я точно понимал. Сейчас я не сомневаюсь, что, именно выслушивая жалобы родителей, я взрослел куда быстрее большинства своих сверстников, у которых были нормальные семьи. И, разумеется, такое взросление не приносило мне ни пользы, ни удовольствия. Я стыдился того, что у меня дома творится черт знает что, стыдился постоянных родительских споров, ссор, слез. В наши дни развод уже не считается чем-то из ряда вон выходящим, но когда я был маленьким, развод родителей оставлял на ребенке позорное клеймо. И носить такое клеймо было очень нелегко. До сих пор я отношусь к любым видам близких отношений, будь то брак или модное в наше время сожительство, с большой осторожностью, поскольку они ассоциируются у меня с болью, страданием и стыдом. Сейчас мне сорок, но я по-прежнему – беспечный холостяк, которому вовсе не хочется обзаводиться семьей…»
Кло сидела за своим рабочим столом и читала статью Крейга Спенсера «Разбитые семьи – разбитые судьбы».
Как будто обо мне написано, думала она.
Разговор с Робом был еще очень свеж в ее памяти, поэтому статья Крейга подействовала на нее как вылитая на открытую рану кислота. Волей-неволей Кло думала о Натане – о том, как отражается на нем то, что происходит в его семье.
Что, если он чувствует, что дома творится что-то неладное? – спрашивала себя Кло. Что, если он понимает куда больше, чем кажется Джеймсу и Мэгги? А ведь ему всего шесть! Бедный, бедный малыш!
Джеймс почти не рассказывал ей о сыне – возможно, он считал, что эта тема будет ей неприятна, – и все же совесть не давала Кло покоя. Их роман казался ей все более безнравственным, а удовольствие, которое она получала, – не сто́ящим того, чтобы тянуть эти отношения бесконечно. Наедине с собой Кло уже несколько раз решала сделать что-нибудь, чтобы немного ослабить их взаимное влечение, а то и вовсе положить конец затянувшейся интрижке. Как минимум ей следовало серьезно поговорить с Джеймсом. Кло отлично это понимала, но понимать – это одно, а сделать – совсем другое. Да и новый журнал отнимал у нее все больше времени, чему она отчасти была даже рада, поскольку постоянная занятость была достаточно веским предлогом, чтобы отложить объяснение на неопределенный срок.
И все же она решилась отправить ему СМС-сообщение с предложением поговорить «о важном», а буквально вчера получила ответ. Джеймс писал, что тоже очень хочет поговорить с ней обстоятельно и серьезно и что он постарается увидеться с ней во вторник.
То есть сегодня…
– Ну, что тут у нас получается?
Вздрогнув, Кло подняла голову и увидела Ванессу, которая незаметно подошла к ней сзади.
– Кое-что придется подсократить, – сказала Кло, которой не хотелось признаваться, какое сильное впечатление произвела на нее статья. – Но в целом Крейг подготовил отличный материал.
– Насколько мне известно, группа исследования рынка ждет ваш журнал на следующей неделе. Вы успеете подготовить окончательный вариант пилотного номера, чтобы им было с чем работать?
– Да. – Кло уверенно кивнула. – Статья Крейга – последнее, чего мне не хватало. В начале следующей недели номер будет готов!
– Думаю, это будет весьма интересно, – заметила Ванесса.
Кло было трудно представить, что этой всегда сдержанной, холодной женщине что-то может быть по-настоящему «интересно», но она почла за лучшее согласиться. Сама она, разумеется, с нетерпением ждала, какое впечатление произведет на читателей ее детище. В глубине души Кло была уверена в успехе. Пусть ее личная жизнь больше напоминала зону стихийного бедствия, зато в профессиональной сфере все складывалось просто на редкость удачно.
* * *
Кло знала, что если она намерена порвать с Джеймсом, то разговаривать в ее квартире будет как минимум не слишком разумно. Куда дальновиднее было бы встретиться с ним на нейтральной территории – например, в кафе, в ресторане или в любом другом общественном месте, где присутствие посторонних вынудит их держать свои чувства в узде. Она также знала, что не должна ни заново подводить губы, ни использовать дорогие духи, не говоря уже о том, чтобы надевать свои лучшие трусики. У Роба нашлось бы, что́ мне сказать, мрачно размышляла Кло.
С другой стороны, тот же Роб не мог не одобрить, как обдуманно и грамотно она повела разговор, когда Джеймс, наконец, приехал. Кло усадила его в кухне, предложила вместо вина чай, а сама села на стул напротив, благодаря чему между ними с самого начала образовалась безопасная дистанция в несколько футов. Глядя на Джеймса через стол, она сразу заметила, что его рубашка скверно отглажена, а мягкие темные волосы, которые ей так нравились, снова нуждаются в стрижке. Да и сам он выглядел каким-то усталым, почти изнуренным.
– Знаешь, – проговорила Кло, – с некоторых пор мне перестало нравиться то, что сейчас происходит.
– Как-как?.. – Он посмотрел на нее вопросительно, потом в его карих глазах мелькнуло понимание. Должно быть, Джеймс понял, что она собирается сказать, по выражению ее лица – понял и не удивился.
– Да. – Кло мягко кивнула. Весь разговор она продумала и даже прорепетировала заранее, стараясь максимально упростить себе выход из непростой ситуации. – Я имею в виду даже не твой брак, а себя… главным образом себя. – На мгновение она прикусила губу, потом заговорила снова: – Конечно, мне очень жаль Натана. Мне даже немного жаль Мэгги… А еще я боюсь, что в конце концов мне самой будет очень больно. В общем… – Кло как раз собиралась сказать «все кончено», но вместо этого неожиданно расплакалась.
Она вдруг представила себе, каково это будет – больше не любить Джеймса, не ждать встреч с ним, не проводить вместе вечера, не мечтать о нем и не грезить наяву. Никто больше не будет смеяться ее остротам, никто не будет ее ласкать. С кем она будет шутливо препираться, о ком сплетничать с теми немногими подругами, которых она посвятила в свою тайну? Даже думать об этом ей было невероятно тяжело – что уж говорить о том, чтобы все это испытывать.
Если мы сейчас расстанемся, подумала Кло, это будет означать, что я больше никогда не пойду с ним ни в «Луизу», ни в какой другой ресторан. И он никогда больше не придет ко мне. Я никогда больше не поеду с ним в Нью-Йорк, не пойду гулять по городу, никогда не буду пить с ним наше любимое шампанское. Я никогда больше не увижу его лицо так близко и никогд-никогда не буду заниматься с ним любовью…
В прошлые разы мне было легче, думала она. Мужчин, которые были до него, я просто выбрасывала из своей жизни, и хотя само расставание никогда не давалось мне без боли, раны в конце концов заживали, потому как ничто не напоминало мне о моей потере. Но с Джеймсом так не получится. Даже если мы расстанемся, я каждый день буду видеть его в офисе. Мне придется встречаться с ним, разговаривать с ним – и гораздо чаще, чем сейчас, потому что выход первых номеров моего журнала подразумевает регулярные профессиональные контакты. Господи, как я это переживу?!
