И почти насильно повел ее в кабинет. Выражая протест, Магали лишь яростно стучала по полу каблуками.
– Я хочу, чтобы ты перестал самовластно вмешиваться в мою жизнь, и хочу, чтобы ты оставил мою дверь в покое. Это мой дом. Мой. Ты понимаешь, что я тебе говорю?
– Отличная мысль, Магали. Я просто сделал его более надежным.
– Таким надежным, что я даже не могу попасть в него! – распаляясь, вскричала она.
Даже самой себе она стала казаться несколько истеричной. Хотя терпеть не могла истерик.
– Il y a quelque diablerie lа-dessous![148]
Филипп взял с письменного стола мобильный телефон, нашел нужный номер и набрал его. Судя по тому, как сжались его челюсти, она поняла, что ему придется просто воспользоваться голосовой почтой.
– Фрэнк, это Филипп Лионне. Перезвони немедленно. Срочно.
Явно огорченный, он отбросил телефон.
– Неужели это и правда так сильно ранило тебя?
– А неужели не видно? – с вызовом снова вскричала она.
Видимых ран она, конечно, не получила. Ей удалось вернуть себе самоуверенность. Она порывисто обхватила себя руками, пытаясь говорить с еще большим апломбом.
– Ты не имел на это никакого права. Это мой дом. Моя квартира.
– Магали, пойми, я лишь беспокоился о твоей безопасности, а Фрэнк… я даже не знал, что он заходил сегодня. Я заказал ему работу еще две недели тому назад. И он должен был сказать тебе, что собирается делать, и уж ни в коем случае ты не должна была оказаться в таком положении, что не смогла открыть собственную квартиру. Да, кстати, возьми мои ключи, если хочешь, и побудь у меня, пока я не разберусь с ним. Или подожди здесь, перекуси макарунами, а когда я освобожусь, вместе пойдем домой. Это же не конец света, Магали.
– Что ты можешь знать о конце света? – запальчиво бросила она. – Месье Шестое поколение Парижа. Ты когда-нибудь жил без света в своем мире?
Он смотрел на нее во все глаза, словно видя, как пламенное сияние ее души, прорываясь сквозь все возведенные ею заслоны, превращает их в прозрачные газовые покрывала.
– Нет. Прости, Магали. Я сделал это лишь потому, что знал, что ты даже не думаешь о своей защите, и это сводило меня с ума. Я мог бы заказать новый замок Фрэнку уже давно, но поскольку сам часто бывал у тебя или мы ходили ко мне, то дело не казалось мне столь уж срочным. И все-таки кто-то мог забраться к тебе даже днем!
Она сжала зубы. Изо всех сил она пыталась оставаться уверенной и спокойной.
– Это мой дом, – очень тихо произнесла она, опасаясь, что если повысит голос, то он сорвется. – Ты не имеешь никакого права отнимать его у меня. Никто не имеет.
– Я ничего не хотел отнимать и…
Мобильник Филиппа завибрировал. Он быстро схватил его.
– Да, Фрэнк. Где ключи?
Немного послушав, он отсоединился.
– Он сказал, что передал два ключа твоей тетушке Женевьеве, а она положила их под какой-то ковшик на кухне, сказав, что туда ты заглянешь в первую очередь.
Магали сделала движение убежать, боясь, что может выпалить что-то такое, о чем потом пожалеет.
– Магали. – Его голос остановил ее.
Он открыл ящик стола и достал оттуда ключ.
– Это от моего дома. Если когда-нибудь ты вновь окажешься перед закрытой дверью, по любой причине, то у тебя будет свой ключ. Ты всегда можешь распоряжаться в моей квартире тоже.
Она покачала головой, сжав руки в кулаки, словно он насильно пытался сунуть в них ключ.
– Мне не нужно два дома. Нужен только мой собственный.
– Ну он же не в другой стране, Магали. Всего в пяти минутах ходьбы, в том же городе. Пусть это будет запасной вариант. Возьми ключ.
Она еще сильнее сжала пальцы.
– Ты же можешь сменить замок на той двери так же легко, как на моей, – с горечью заметила она.
Его голова откинулась назад. Брови изогнулись, и он бросил на нее такой недоуменный взгляд, который она уже видела однажды. Когда спросила его, в кого еще он был влюблен.
– Ты правда думаешь, что я могу так поступить?
Она отвела глаза. Она уже не знала, что и думать.
– Если ты вдруг потеряешь голову, или к тебе заглянет бывшая подружка, или… вряд ли ты настолько самоуверен, что не опасаешься того, что в твое отсутствие кто-то может вломиться в твой драгоценный мир.
Филипп недоверчиво взглянул на нее.
– Нет, – сказал он. – Не опасаюсь.
Вероятно, это справедливо для него, для человека, сумевшего создать фирму, известную всем и каждому. Подавив легкую зависть, она продолжала упрямо злиться. Если он сумел так уверенно чувствовать себя в мире, то почему же у нее это никак не получалось?
– Я имела в виду более личный духовный уровень.
Он настороженно смотрел на нее, словно сомневался, хотел ли он узнать ответ на зародившийся у него вопрос.
– А неужели тот мир, Магали, что мы создали вместе с тобой… пусть даже, говоря реалистично, это крошечный островок понимания… так легко закрыть?
И вновь она попыталась замкнуться в упрямом противостоянии, хотя душа ее начала извиваться, мучительно желая вырваться на свободу. Она так испугалась, что по спине побежали мурашки, словно он подвел ее к краю могилы.
– Нет, – отрывисто сказала она, не глядя на него и чувствуя себя полной дурой. – Но твои родители никогда не осмеливались лишать никого права выбора.
– Возможно, было бы лучше, если бы они осмелились. Двадцать пять лет они сами разрывались между духовными и материальными потребностями.
– Какая неудачная дилемма. Мне жаль их, но я думаю, что в итоге они вполне преуспели или просто могли позволить себе столь долгие колебания.
– Ты же даже не знакома с ними!
– Верно. Возможно, я переоцениваю их силу воли.
А есть ли у нее самой сила воли? Какая уж там сила воли! В его руках она казалась себе мягкой глиной.
Он нерешительно помедлил, потом печально улыбнулся:
– В любом случае я не вижу никакого противоречия между тем, кто ты есть, и тем, с кем тебе хочется быть, Магали. – Улыбка исчезла, и лицо его стало очень серьезным. – Или, может быть, ты могла бы объяснить мне, какое противоречие видишь ты.
Никакого. Она просто совершенно запуталась и никак не осмеливалась выпустить на свободу замкнутые на замок чувства.
Он тяжело вздохнул и покачал головой:
– Магали. Знаешь, что на самом деле я собирался сказать, когда спрашивал тебя об отдыхе в лавандовых полях? Я хотел спросить, не могли бы мы создать там нашу семью, потому что вдруг увидел в тебе маленькую черноволосую и кареглазую девочку, и подумал, как было бы славно, если бы у нас появилась дочка, похожая на тебя. Разумеется, я забегаю в далекое будущее, но такого рода видения постоянно преследуют меня, когда я думаю о тебе.
