— Не пытайся добиться от меня уступчивости, когда и так все ясно. И ты пожалеешь о своем вызывающем поведении, — фыркнул он и отшвырнул церковную скамейку со своего пути так, что она ударилась о стену и разлетелась на куски в каких-то дюймах от человеческой пары.
Тихий стон ужаса вырвался из горла Моник, отчего вампир незамедлительно повернулся к ним, его глаза были красными и мерцали.
— Ты поползешь ко мне, как собака, какой ты и являешься.
Его тихий голос завораживал, глаза гипнотизировали.
Александр рванулся из цепей, чтобы остановить Моник, которая, повинуясь, опустилась на пол в чувственной и раболепной позе. Рейвен спокойно пересекла комнату и стала на колени рядом с Моник.
— Услышь меня, Моник. Не делай этого.
Сине-фиолетовые глаза смотрели в упор в глаза женщины. Красивый и чистый голос Рейвен околдовывал. На его фоне голос вампира казался мерзким и отвратительным. Смущение, замешательство и стыд проступили на лице Моник.
Вампир перешел к действиям. Преодолев расстояние до Рейвен одним прыжком, он схватил ее за волосы и рванул назад, лишая точки опоры.
Внезапно мир вокруг словно взорвался. Сама ночь, казалось, пребывала в ярости, ветер завывал и бил в стекла. Торнадо спустился с бурлящего неба и пробил крышу; крутящийся вихрь поднимал мебель и разбрасывал накопленные за долгие годы сокровища.
Моник завопила и приникла к Александру, они сомкнули объятия. Голоса шипели, шептали, бормотали: сердясь, обвиняя, осуждая. Гора зловеще загрохотала, отчего дальняя стена лопнула, осыпавшись камнями и известкой, словно от взрыва.
Михаил стоял в самом центре бури, его черные глаза были холодны, как сама смерть. При этом он выглядел вполне элегантно, несмотря на алое пятно, расплывающееся по шелковой рубашке. Его тело было расслабленным и неподвижным. Он поднял руку, и рев ветра стих. Михаил довольно долго рассматривал Андре.
— Отпусти ее, — произнес он наконец.
Голос был тихий, но вселяющий ужас в сердца тех, кто его слышал.
Пальцы Андре судорожно сжали шелковистые волосы Рейвен.
Ответная улыбка Михаила была жестокой.
— Ты желаешь, чтобы я добился твоей уступчивости? Чтобы ты мог приползти ко мне, умоляя о смерти, точно так же, как ты заставлял это делать своих жертв?
Пальцы Андре разжались, рука дернулась, как у марионетки. Он с ужасом уставился на Михаила, так как никогда еще не встречал такой силы, такого ментального мощного воздействия на карпатца.
Подойди ко мне, Рейвен.
Михаил не отрывал глаз от вампира, удерживая его в беспомощном состоянии одним сознанием. Его ярость была так велика, что он едва осознавал, что Грегори слился с ним своим сознанием, помогая.
Один за другим появлялись мужчины-карпатцы, их лица превратились в маску осуждения. Рейвен чувствовала, как страх завладевает человеческой парой, приближая их к грани безумия. Она, пошатываясь, подошла к ним и обняла Моник.
— Он спасет нас, — прошептала она.
— Он такой же, как остальные, — прохрипел Александр.
— Нет, он хороший. Он спасет нас.
Рейвен сказала это с абсолютной уверенностью. Неожиданно Михаил отпустил вампира. Андре огляделся, язвительно сжав губы.
— Неужели для охоты тебе нужна целая армия?
— Мы вынесем тебе приговор за все твои преступления, Андре. И если мне это не удастся, другой приведет его в исполнение.
Михаил ткнул пальцем в двух карпатцев и кивнул в сторону Рейвен. Его высокая фигура излучала власть.
— Ты не ребенок, Андре.
Бархатистый голос звучал ровно.
— Неужели ты надеешься победить того, кто сражался во многих битвах? Но я, так и быть, дам тебе шанс, которого ты так добивался.
Черные глаза Михаила сверкали ледяной яростью.
— Возмездие, Михаил? — с сарказмом спросил Андре. — Как это похоже на тебя.
Он бросился вперед, острые как бритва когти удлинились, с клыков закапала слюна.
Михаил растворился, и вампир обнаружил, что вылетел из дома и уже распрострет на земле, зловещая ночь сомкнулась над ним, а мужчины-карпатцы встали вокруг. Андре повернулся туда, куда смотрели все. Михаил стоял в нескольких футах от него, черная ярость светилась в его немигающих глазах.
Эйдан подошел к Рейвен, блестящими, золотыми и пронзительными глазами оглядывая смертных, которые жались у нее за спиной.
— Пойдем с нами, — резко приказал он, — Михаил хочет, чтобы мы обеспечили твою безопасность.
Рейвен не знала его, но уверенность и самообладание, как у него, были ей хорошо знакомы. И голос был такой же низкий и гипнотический.
— Вы видели, куда Андре положил ключ? — спросила она Моник, обходя карпатцев, сгрудившихся у нее на пути. — Нужно освободить Александра.
Вдруг глаза у Рейвен расширились, и она схватилась за бок, сдавленный крик застрял у нее в горле. Она тяжело опустилась на пол и изогнулась в агонии, темно-красное пятно появилось у нее на лбу, и кровь тонкими струйками потекла в глазницы. Моник бросилась на пол рядом с ней. Но Рейвен этого уже не увидела. Ее не было в стенах этого дома, она ничего не знала об Эйдане или Байроне и даже о Моник и Александре. Она была снаружи, где светила кроваво-красная луна, перед лицом демона, наделенного невероятной властью и силой. Перед демоном, чьи глаза горели красным огнем, чья улыбка была жестокой. Он безжалостен. Высокий, с грацией хищного зверя, уверенный в себе. И она знала, что он убьет ее. Какая-то животная красота была в том, как он двигался. Смерть и вечные муки горели в этих бездушных глазах. Он был непобедим. Он нанесет ей смертельную рану и ускользнет с немыслимой скоростью. В нем не было ни сострадания, ни сочувствия. Безжалостный, жестокий и беспощадный, глухой к угрызениям совести.
Увидь его таким, каков он есть, — убийцей, охотником и на людей и на карпатцев, шептал в ее сознании Андре. Узнай его монстром, каков он и есть. Перед тобой он предстает в образе человека, но при этом манипулирует твоим сознанием. А вот это — настоящий Михаил Дубрински. Он охотился на сотни из нас — его людей, возможно на тысячи, и убивал. Он убьет и нас и не почувствует ничего, кроме радости от осознания своей безграничной власти.
Сознание Андре полностью слилось с ее, так что она смотрела его глазами, чувствовала его ненависть и страх, его боль от ответного удара Михаила, когда Андре напал на него. Рейвен старалась вырваться из этой хватки, которой вампир держал ее сознание, но Андре понимал, что умрет, поэтому полный отчаянной решимости вцепился в нее. Она была его последней местью. С каждым полученным Андре ударом, с каждой обжигающей раной, которую Михаил нанесет ему, Рейвен будет ощущать ту же самую боль. По крайней мере, с помощью этой боли вампир все-таки сможет одержать победу.
