такой безрассудной преданностью. Пока на фронтах шла война и Гитлер находился в своих Ставках, в его отсутствие фактическими хозяевами Берлина были Геббельсы. Эта семья не раз доказывала фюреру свой фанатизм, и в рейхе все это знали, видели и воспринимали за непреложный факт. С января этого года фюрер находился рядом с ними, и в беседах с ним они говорили, что умрут, если это понадобится. Берлин был местом их власти, здесь же они решили окончить свой земной путь в том случае, если Третий рейх рухнет в пропасть поражения. Фюрер заклинал Магду беречь нервы и не терять головы и временами заигрывал с её ребятишками, показывая, как он ценит эту семью. Где бы ни находился Гитлер, там поблизости была и Ева. Пассия фюрера также советовала Магде позаботиться о будущем детей и вместе с ними покинуть Берлин, но все её слова разбивались о ледяную решимость женщины, затмившую в ней материнский инстинкт.
Сам Геббельс в это время находился в своей комнате, дверь в неё оставалась приоткрытой, рядом был Раттенхубер и всё слышал, о чём вслух размышлял гауляйтер Берлина. В основе своей это были резкие слова, изобличающие Геринга в измене делу национал-социализма, но все его мысли были направлены на эффект перед историей.
– К сожалению, мы живём в такое сумасшедшее время, что человеческий рассудок совершенно сбит с толку. Одно за другим на нас наваливаются дурные известия. Иногда спрашиваешь себя с отчаянием: куда всё это должно привести? Вот и этот Геринг со своим дурацким ультиматумом. Жирная свинья! – начал ругаться Геббельс. Он шагал из угла в угол, размахивал руками, будто был на митинге НСДАП. – Я всегда предупреждал фюрера, чего стоит Геринг. Мало того, что он проиграл воздушную войну, отдал небо и города рейха на растерзание вражеской авиации, эта свинья, которая всегда выставляла себя главным помощником фюрера, теперь не имеет мужества быть рядом с ним. В дни триумфа он каждый раз прилизывался к славе фюрера, а сейчас сбежал от него, как последний трус. Борман правильно сделал, что исключил борова из рядов истинных борцов нашей партии.
С этой фразой, пришедший в нервное возбуждение Геббельс схватился за спинку стула и ударил им об пол. Немецкое качество не подвело, стул остался цел.
– Надо же! Он хочет сменить фюрера как главу государства. Никогда жирный боров не был по-настоящему одним из нас, в душе он был всегда слабым и предателем. Зато какой исторический пример подают находящиеся в бункере! Мы останемся верны фюреру до конца. Смерть нас не пугает. Я и Магда смотрим на смерть как на возвращение, как на один шаг в нашем непрерывном развитии. Она для нас является вдохновляющей музой, счастьем, так как, умирая за наше движение, мы перестаём быть смертными. Это послужит для нас последней чертой нашим делам, станет подвигом, примером для подражания. Наша смерть обессмертит нас в будущих поколениях.
Слушая гневные пассажи своего отца в углу комнаты, сидело шестеро детей.
Стенограмма совещания у фюрера
Присутствовали: Геббельс, Борман, Кребс, Бургдорф, Аксман, Н. Белов, Фосс, Хавель, Лоренц, Гюнше, Линге, Вейдлинг и Монке.
– Господа! Фюрер! – это громкое восклицание Бормана превратилось в бункере в каждодневный ритуал, скрепляющий его обитателей в братство, впрочем, присутствующих было трудно удивить тем человеком, который пожаловал в комнату на правах хозяина. Для них фюрер был, прежде всего, легендой, а та должна иметь под собой правдивую основу, благодаря чему ещё существовал Третий рейх, пока не сгнивший и не превратившийся в труху на обочине цивилизации. Медленно вышагивая по комнате, Гитлер остановился у карты, что висела на стене. Поодаль от него верными паладинами встали Геббельс и Борман. Генерал Кребс предварительно утыкал карту обозначенными номерами флажками разных цветов; по ним фюрер мог определить, где конкретно находится его армия. Как замечал Кребс, сейчас всё внимание Гитлера было приковано к западной окраине Берлина – к району Шпандау. Созерцавший фюрера, Кребс, вспомнил вчерашнее обещание Аксмана направить туда несколько сот вооружённых юнцов-фанатиков. И ужаснулся. Сегодня адъютант доложил ему о том, что на улицах Берлина подростки с криком за фюрера и за великую Германию бросались под русские танки. «За фюрера! – подумал было про себя Кребс, преданно глядя Гитлеру в глаза. – Ясно одно. Несчастную Германию накрыла тень сталинского френча. Фюрер может не знать, зато знаю я, что среди юнцов были и такие, кто при первом приближении танков неприятеля поднимал руки и плакал, зовя на помощь мать».
И тут генерал услышал слова, с которыми Гитлер обратился к нему:
– Генерал Кребс! Начинайте!
– Мой фюрер! – Кребс, отвлекаясь от раздумий, вошёл в привычную для себя роль докладчика. – Утром группа Штайнера перешла в наступление в районе Германсдорфа. Подчинённые 3-му танковому корпусу войска СС перешли в наступление, при этом, мой фюрер, они сменили исходные позиции и конечную цель контрудара. Его острие они направили на Шпандау. Я верю, маневр Штайнера восстановит связь между 3-й и 9-й армиями. На западе обстановка такова. Английские десантники Риджуэя были переброшены на север, стали продвигаться через Эльбу южнее Гамбурга и развили наступление к порту Любеку. Американские войска наступают к югу от Нюрнберга в направлении Дуная. Окружённая под Штутгартом, наша группировка прекратила сопротивление, и вопреки вашему приказу сдалась в плен. Сегодня в городе Торгау русские и американцы встретились на Эльбе. Рейх, получается, разрезан на две части. На юге осталась группа армий фельдмаршала Шёрнера. Вместе с Венком и Буссе он должен выправить катастрофическое положение в обороне Берлина, пробиться сюда и тем самым облегчить нам задачу разблокирования города. На востоке ситуация остаётся напряжённой. Русские окружили Потсдам, продолжаются уличные бои в Берлине. Несмотря на то что 120 из 248 берлинских мостов были нами взорваны, чтобы замедлить продвижение русских, они форсировали Шпрее ещё на одном
