из-за тебя.
На минуту я не уверена, что правильно его поняла.
— Что? — Мои руки крепко вцепились в одеяло, по коже пробежал холодок. — Мне нужно, чтобы ты повторил это.
— Перемирие. — Габриэль медленно выдохнул. — Полагаю, ты думаешь о том же, о чем и я.
— Игорь ни за что не согласится на это.
— Я был прав. — Габриэль мрачно усмехнулся. — Один из тех случаев, когда я жалею, что не был прав. Мне было бы легче, возможно, я даже считал бы себя параноиком, если бы ты так быстро не пришла к тому же выводу.
— Что… — Я делаю глубокий вдох. — Что заставило их подумать, что это возможно? Что заставило их согласиться или решить… — Я не могу привести свои мысли в порядок. Не может быть, чтобы все это так просто закончилось. Не может быть, чтобы Игорь просто отступил после того, что, я уверена, он считает унижением. Что человек, не принадлежащий ни к одной из крупных семей, ворвался в его дом и увел женщину, которую он планировал насильно взять замуж.
— Между вами и Игорем не было официального обручения. Так что по указу дона у него ничего не украли. Мой брак с тобой законен, с точки зрения церкви и закона. — Так что, по словам Сальваторе, Игорь должен отступить, потому что ты — моя жена. Любые его дальнейшие действия — это еще один акт войны с мафией, и с ним поступят соответствующим образом.
— Как они поступили с ним после того, что случилось в церкви. — Я не пытаюсь скрыть горечь в своем голосе. Я не знаю многого из того, что было сказано и сделано после этого, отец не счел нужным посвящать меня в подробности. Мне не нужно было знать, поскольку я не участвовала в тех переговорах. Не имело значения, что он причинил мне такую жестокую боль и что знание могло бы помочь облегчить мой страх и травму. В глазах отца того факта, что я дома и снова под его защитой, должно было быть достаточно. Но тот факт, что Игорь обладает такой же властью, как и сейчас, что он остался невредим, говорит о том, что на самом деле ничего особенного сделано не было. Что все это просто разговоры.
Вот так.
— Сальваторе возвращает своих людей, — тяжело говорит Габриэль, усталость сквозит в каждом слове. — Он говорит, что перемирия достаточно, и нет смысла держать его людей здесь, в Италии, когда он может использовать их дома.
Мое сердце падает при этих словах, страх холодной волной накатывает на меня.
— О чем он думает? — Вопрос риторический, я прекрасно знаю, о чем он думает. Но то, что он так быстро лишил меня своей защиты, кажется ударом.
— Он думает, что Игорь будет человеком слова, как и Сальваторе. — Габриэль тяжело вздохнул. — Но Игорь не такой. Он уже должен знать это, но у честных людей часто бывает слепое пятно, когда дело доходит до таких вещей.
— Или я просто мало что для него значу. Двоюродная сестра в семье — не та, кого стоит защищать. — Горечь в моем голосе сгущается, заставляя меня чувствовать холод до самых костей. Тяжесть, которую я помню, как чувствовала до Габриэля, до того, как моя жизнь начала меняться к лучшему. — Он сделал то, что от него требовалось, а теперь ему это больше не нужно. Он не будет из кожи вон лезть, чтобы обеспечить мою безопасность.
— Может быть, а может, и нет. — Габриэль сделал паузу. — Но я буду, Белла.
Я смотрю на него, и эта тяжесть усиливается. В этот момент я чувствую, что мы все сделали неправильно. Что мы оказались в этом месте, где никто из нас не может сказать другому, чего мы действительно хотим, где мы мчимся к концу чего-то, что мы даже не понимаем, что это на самом деле значило. Я знаю, что всегда чувствовала к Габриэлю, но не уверена в нем. И с каждым разом все больше запутывается.
— Белла, я… — Он начинает говорить, но я обрываю его, не в силах больше разговаривать, вообще ни о чем.
— Мне нужно побыть одной некоторое время. Я пойду приму ванну. — Я встаю, не глядя на Габриэля. — Я приду в постель через некоторое время.
Он молча кивает. Его взгляд падает на руки, и я вижу, что он погрузился в размышления. О чем, я не могу даже предположить. Никогда еще расстояние между нами не казалось таким огромным, как в этот момент. И пока я иду в ванную, уставшая после верховой прогулки и жаждущая понежиться в горячей воде, я отгоняю мысли о руках Габриэля на мне сегодня, в траве, обо всем, что он сказал, когда мы возвращались домой.
Теперь это не имеет значения. Поместье будет продано, и когда мы вернемся в Нью-Йорк, все будет кончено.
Сейчас меня должен волновать Игорь и его следующий шаг.
* * *
На следующий день я веду Габриэля на экскурсию по вилле. Мы с Агнес сделали все, что могли, за то время, что у нас было, и я безумно горжусь этим. Я сфотографировала виллу в том состоянии, в котором она была, когда мы приехали, до того, как мы начали проект, и я собираю свой фотоаппарат перед тем, как начать экскурсию с Габриэлем, желая сделать готовые снимки для «до и после». Этот проект, а также наше скорое возвращение в Нью-Йорк и перемены в моей жизни, которые оно принесет, заставили меня задуматься о том, чем я, возможно, захочу заниматься, когда перестану быть няней Габриэля. Раньше карьерные устремления никогда не были частью моей жизни, но теперь передо мной открыты все возможности. У меня есть хорошо пополненный банковский счет, а когда мы вернемся в город, у меня появится своя жизнь, которую я смогу строить по своему усмотрению. Я всегда думала, что выберу фотографию, если буду делать карьеру, но теперь я начала верить, что могу попробовать совместить это с чем-то еще, например, с декорированием интерьера или ремонтом дома.
Каким бы ни был конечный результат наших с Габриэлем отношений, я поняла, что, как бы мы ни расстались, я никогда не смогу пожалеть о том, что у меня это было. Он изменил мою жизнь к лучшему во многих отношениях. Благодаря ему у меня появились возможности, которых иначе у меня никогда бы не было.
Я просто хочу, чтобы некоторые моменты — те, которые подталкивают меня к неизбежному концу, были другими.
Габриэль ждет, когда я спущусь вниз, прислонившись к
