был бы более жестоким, если бы не это, особенно учитывая тот факт, что его собственная жена была втянута во все это. Но он хотел перемирия. Соглашения.
Я скрипнул зубами. Это противоположно тому, чего я хочу. До Игоря Ласилова я не желал смерти ни одному человеку, но я хочу, чтобы его не было. Стереть с лица земли, чтобы у Беллы больше не было причин его бояться. Чтобы она чувствовала себя в безопасности. Чтобы моя семья была в безопасности. Я не верю в то, что перемирие между этими семьями состоится, и не верю в то, что Игорь будет его соблюдать. Единственное, что может дать мне уверенность в том, что мы все в безопасности, — это его кровь.
К сожалению, это не мое решение. Если дон не скажет иначе. Может, я и не принадлежу к Семье в целом, но я женат на Белле, а мои дела с мафией означают, что я должен играть по их правилам, чаще всего, чем нет. Даже если бы я не был женат, взять дело в свои руки означало бы вступить в конфликт с самыми опасными людьми в Нью-Йорке.
До сих пор мне никогда не хотелось никого убивать. Я никогда не испытывал такой всепоглощающей ярости, во всяком случае, не на человека. Не на кого-то, кто мог бы стать моей жертвой.
— И, судя по твоему голосу, я полагаю, что они заключили соглашение.
— Договорились, — тяжело произносит Джио. — Игорь настаивал на том, что Белла должна была стать его женой, что ты украл ее у него. Но поскольку не было заключено никакого официального соглашения, никакого обручального контракта, ничего обязывающего, дон сказал, что помолвки не было. И, поскольку Белла теперь твоя жена, брак правильный, как с точки зрения церкви, так и с точки зрения закона, никакого оскорбления для Игоря нет. Она никогда не принадлежала ему официально, и ничего не было украдено. Поэтому дон сказал, что Игорь может либо примириться с ним и отцом Беллы, либо он введет в бой своих многочисленных союзников, чтобы помешать Игорю совершить еще какие-либо злодеяния в этом вопросе.
— Так это все? — Я снова провел рукой по волосам. Ни одна часть меня не верит, что все будет так просто. Игорь, что просто уйдет?
— Полагаю, да. Сальваторе отзывает своих людей. Он говорит, что им незачем оставаться в Италии, а не там, где они ему нужны.
— Черт. — Меня пронзает страх. Сальваторе имеет полное право поступить именно так. Насколько он понимает, перемирие заключено, и его поддержка здесь больше не нужна. Неважно, что я ни на секунду не верю, что они не нужны мне для защиты Беллы. Мне кажется, что, учитывая то, что произошло после последнего перемирия с Игорем, Сальваторе должен испытывать такие же сомнения. Очевидно, что у него их нет.
— Согласен. — Тяжесть в голосе Джио говорит о том, что он думает о том же. — Габриэль, я окажу тебе несколько услуг и прилечу ближайшим рейсом. Тебе нужна поддержка.
— Да. — Я бросаю взгляд в сторону двери, радуясь, что Белла не вошла в комнату. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем я расскажу ей все это. — Я буду благодарен, если ты приедешь как можно скорее.
— Обязательно.
Как только я кладу трубку, я вижу, что мне пришло письмо. Это письмо от одного из потенциальных покупателей поместья, он сообщает мне, что хочет совершить сделку. Я пролистываю письмо, и по мере чтения становится ясно, что этот покупатель хочет получить все. Не только поместье, виноградник и виллу, но и оставшихся лошадей и скот — все, что, как я думал, мне придется продавать по отдельности. Пакетная сделка по моей цене. Я не мог и надеяться на лучшее.
Я долго смотрю на него, читая и перечитывая предложение. Я думаю о разочаровании, прозвучавшем в голосе Беллы, когда я сказал ей, что продаю, о том, что сегодня, по дороге домой, она сказала, что, когда мы вернемся в Нью-Йорк, нашему браку придет конец.
Если у меня и есть шанс на другой исход, то только здесь. Продажа поместья, возвращение в Нью-Йорк — это означает конец моих отношений с Беллой, конец брака, которого я боюсь признаться вслух, что хочу.
Что касается меня самого, то я уже не уверен, хочу ли я туда возвращаться. Я не испытываю никакого восторга от того, что начну все сначала, с нового дома, с новой главы, когда старая едва успеет закрыться. Дом, в который я въеду без Беллы, где первые воспоминания будут связаны с новой, свежей потерей.
Я больше ни в чем не уверен. Единственное, что я знаю, это план, который я разработал, решение, которое я принял еще до того, как все это случилось. До Беллы, до Игоря, до нашего отъезда — я решил продать поместье и закрыть дверь в наследие моей семьи здесь, в Италии. Этот выбор был сделан до всего этого.
Это единственное, на что я могу опереться сейчас, когда все остальное кажется таким неопределенным. Поэтому я отвечаю единственным доступным мне способом, когда не знаю других ответов.
Я говорю покупателю «да».
23
БЕЛЛА
Габриэль молчит во время ужина, почти нехарактерно для него, хотя в последнее время он молчит больше обычного. Он ничего не говорит до тех пор, пока не провожает меня наверх, в постель, и идет в ванную, чтобы переодеться в штаны и футболку для сна. Когда он возвращается, то выглядит усталым, круги под глазами темные, как будто он плохо спал.
— Я сегодня разговаривал с Джио. — Он садится на край кровати, спиной ко мне, проводит рукой по волосам. Мне приходится бороться с желанием протянуть руку и прикоснуться к нему, утешить его, но с тех пор, как сегодня днем, после того, что мы сделали у озера, и того, что было сказано по дороге домой, он отдалился от меня. Я не могу его винить: я открыто сказала ему, что планирую уйти от него. Независимо от причин нашего брака или того, что он чувствует ко мне, будь то просто похоть или нечто большее, я не могу представить, что это приятно. Мысль об уходе разбивает мне сердце, и я представляю, что ему тоже больно.
— Что он сказал? — У меня в животе завязывается узел от предвкушения чего-то плохого. Возможность того, что надвигающаяся грозовая туча наконец рассеется.
— Твой отец, дон и Игорь заключили перемирие
