никогда не испытывал к тебе жалости. Отчасти ты напоминала мне меня самого. Особенно то, во что я превратился в детстве, чтобы выжить. – Она почувствовала, как он дрожит, прижимаясь к ней. – Ты знаешь, что меня тоже… избивали недобросовестные люди?
Хоуп осторожно спросила:
– Когда?
– Когда мои родители умерли, я… я оказался на улице. Я был жертвой, прежде чем стал палачом. Я никогда никому не делал ничего подобного тому, что сотворили с тобой, но… но все же я не горжусь тем, кем я был. – Его голос прерывался. – Я грабил могилы и трупы, я избивал людей, я защищал мерзавцев, я лишал других средств к существованию, чтобы мне было на что жить. Во мне не было ни капли порядочности, пока не появились родители Эвелин, они дали мне шанс и вытащили меня оттуда.
С комком в горле Хоуп погладила его золотистые волосы. Она выжидала. Она чувствовала, что Кайден еще не закончил говорить о том, что горело у него внутри.
– Однако это все лишь отговорки, – продолжал он. – Да, после свадьбы я почувствовал гнев при виде твоей ноги, но я не должен был говорить тебе этого в ту ночь. В ту чертову ночь… – Он пробормотал какое-то ругательство, уткнувшись лицом в платье Хоуп, так что та ничего не разобрала. Затем он внезапно поднял голову, заставив девушку вздрогнуть. – Я ужасно объяснился. Черт возьми, я был таким бесчувственным. Полный идиот! Я должен был зацеловать все твое тело, дюйм за дюймом, не заботясь ни о чем другом, пока ты не почувствуешь себя достаточно желанной. Пока ты действительно не поймешь, что ты для меня значишь. Какую ценность ты для меня представляешь. Что я чувствую…
Он поперхнулся. Смутившись, он сделал глубокий вдох и выдох через нос, прежде чем перевести взгляд на нее.
Хоуп стойко выдержала этот взгляд. Голубой против зеленого, хотя на этот раз это была не битва.
Выражение лица Кайдена было настолько же честным, насколько и уязвимым. Хоуп понимала, что в ее лице, вероятно, отражается та же хрупкость, которая на самом деле свидетельствовала об истинной силе. Той, что требует большей храбрости, чем открытый бой. Смелость показать себя таким, какой ты есть.
– Хотя в этом совершенно нет никакой необходимости, мистер Даггер, я вас прощаю, – прошептала она. – И да, за все. Как я могу винить тебя за то, что ты делал в прошлом, чтобы выжить? Любой человек поступил бы так же или даже хуже. Разница лишь в том, что у тебя хватило мужества преодолеть это. Родиться заново. – Она сделала паузу, чтобы погладить его по щеке. – А что касается нашей первой брачной ночи… Ты не знал меня, Кай, а я не знала тебя. И я была так же жестока, как и ты. Как будто я могла догадаться, что ты чувствуешь или о чем думаешь! Я тоже не была с тобой так честна, как мне следовало быть! Так что, конечно, я прощаю тебе эту необдуманную бесчувственность. Как я могу не простить? – Она улыбнулась, сморщив свой веснушчатый нос. – В конце концов, я бы простила тебе практически что угодно. Так оно и происходит, когда ты влюблена.
Глава 28
Наслаждаясь изумленным лицом мужа, она воспользовалась моментом, чтобы наклониться и поцеловать его в губы. Точно так же, как он сделал это на диване у нее дома, когда надел на нее обручальное кольцо, и на кровати в этой комнате, когда подарил ей новый протез. Она поцеловала его так, как чувствовала, пытаясь передать все те эмоции, что таились у нее в сердце последние два дня: ведь главным, что он ей подарил, была любовь.
Когда она отстранилась от его губ, его реакция была молниеносной. Кайден встал на ноги и потянул Хоуп к себе. Девушке пришлось крепко ухватиться за его плечи, чтобы сохранить равновесие, несмотря на то что руки Кайдена все это время поддерживали ее. В одну секунду – на ее бедре; в другую – вокруг талии. А затем – вокруг ее лица.
– Ты знаешь, что я ношу при себе с той самой ночи в лабиринте?
Хотя Хоуп уже знала ответ, она все равно посчитала нужным поинтересоваться:
– Что?
Кайден порылся во внутреннем кармане фрака, пока не вытащил белую перчатку.
– Судя по твоему выражению лица, – пробормотал он покорно, – я подозреваю, что ты уже знала.
– Я нашла ее в твоем офисе, – призналась Хоуп, немного смутившись. – На следующее утро после нашей брачной ночи.
Он задохнулся от изумления.
– И почему же ты ничего мне не сказала?
– Я боялась, что ты сбежишь или будешь отрицать, что это что-то значит. – Пожала плечами Хоуп. – Я предпочла сохранить в тайне эту маленькую надежду на то, что ты…
– Учитывая, каким я был болваном, я не понимаю, как ты не догадалась обо всем раньше. – Не успела она произнести и слова, как Кайден понизил голос до шепота. – На случай, если тебе все еще не ясно: я храню ее не из-за какого-то странного фетиша.
– Нет?
– Нет. – Он улыбнулся. – У меня есть другие, но желание хранить все, что напоминает мне о тебе, не входит в их число.
Она улыбнулась.
– Правда? А какие же еще вещи, напоминающие обо мне, ты хранишь?
– Я уже говорил тебе, ты – словно птица, повсюду роняющая свои перышки… – начал он. – Следы твоего присутствия разбросаны по всему дому, поэтому я тайно сохраняю маленькие кусочки тебя. – Внезапно он зарделся от смущения. – Иногда ты оставляешь свои кисти для рисования. Иногда – заколки для волос. Пуговицы, иголки, черновики писем, которые ты выбрасываешь, потому что при их написании допустила простую ошибку в запятой. Наброски, которые ты оставила незаконченными… Ну и… Самое главное.
Он сделал паузу. Хоуп почувствовала, как ее пульс участился под его пальцами.
– Что самое главное?
Он поцеловал ее в губы и уголки рта, в щеки и скулы, неважно, насколько коротким был контакт, как будто самым важным было не упустить ни одного участка кожи. Хоуп закрыла глаза и стояла неподвижно, как мраморная статуя, ожидающая поклонения, пока Кайден покрывал ее нежными ласками.
– Твой друг Эзра был прав: мы два сапога – пара, одинаково глупы! – Она улыбнулась, когда он поцеловал ее прямо в ложбинку за ухом. – Меня лишь злит, что мы потратили столько драгоценного времени впустую. Что за расточительство – иметь любовь на кончиках пальцев и не схватить ее. – Она сдержала вздох, когда почувствовала, как его язык коснулся мочки ее уха. – Нам следовало сказать все, что мы думали, гораздо раньше…
– Этого больше не повторится, – пообещал он, продолжая прикасаться к ней. – Все, что ты захочешь мне сказать, я выслушаю. А если мне нужно будет признаться тебе в чем-то, я выплесну это наружу. – Он провел губами
