эти территории, являются частью индоевропейской семьи, однако «московиты не являются славянами и принадлежат к азиатскому миру как по своему происхождению, так и по частным характерным чертам своей цивилизации». Наконец, он апеллирует к истории, подчёркивая, что федерация — это французская национальная традиция, и отмечает, что ещё король Генрих IV, «когда он готовил проект европейской федерации, фиксировал её границы по бассейну Днепра, однозначно исключая московитов из Европы и относя их к Азии»[1262]. По мысли историка, европейцы должны взять за основу проект Генриха IV, но направить его уже не против империи Габсбургов, а против России: «Речь идёт просто об изменении объекта»[1263].
В предисловии своей книги он приводит следующие слова князя Ш.-М. Талейрана, относящиеся к эпохе Венского конгресса: «Самым европейским вопросом является польский вопрос». И тут же цитирует выдержку из составленной в то же время «Записки» российского дипломата корсиканского происхождения Шарля-Андре Поццо ди Борго императору Александру I: «Разрушение Польши как нации наполняет почти всю современную историю России». В этих двух высказываниях, по словам Реньо, заключаются «два подхода к решению польской проблемы, представленные двумя выдающимися людьми эпохи». Суть подходов он определяет так: «Безопасность Европы требует независимости Польши; существование Российской империи требует угнетения Польши. Другими словами, Польша в руках московитов — это расчленение Европы; свободная Польша — это уничтожение дипломатической России, России Петра I, Екатерины и Николая» [1264]. Реньо приводит цитату Поццо ди Борго, но совершенно вырывает её из контекста. Речь идёт о «Записке» Поццо ди Борго, предназначенной для императора Александра I. Александр, как известно, был активным сторонником предоставления Польше широкой автономии и конституции, и именно Поццо ди Борго император поручил составить проект конституции. Однако дипломат подготовил документ, в котором выразил несогласие со взглядами императора, подчёркивая, что предоставление Польше широкой автономии и конституции в будущем чревато для России серьёзными проблемами, поскольку поляки не оценят этих благодеяний, а, напротив, затаят на Россию злобу[1265]. Как видим, ни о каком уничтожении Польши речи не велось, тем более что император Александр Павлович, вопреки предостережениям Поццо ди Борго, предоставил Царству Польскому автономию и конституцию. Но Реньо всё равно сохраняет за Россией популярный в Европе образ душительницы Польши.
Современные границы Европы Реньо определяет таким образом: независимость Польши с границами до Днепра и её включение в европейскую федерацию; освобождение Финляндии, балтийских провинций и Бессарабии от власти России; новое международное европейское право, основанное на федеративном принципе. Для достижения этой цели, подчёркивает Реньо, Европа пойдёт на любые жертвы[1266].
Цель его понятна: отдалить Россию от Европы, лишить её территорий, обосновывая это тем, что русские — не славяне и не европейцы, а земли присвоили себе незаконно, силой отобрав их у европейских народов. Реньо так и пишет: «Необходимо, чтобы Московия вернулась к своим национальным традициям, в соответствии с которыми её миссия заключается в организации полуславянских народов Центральной Азии вместо того, чтобы идти на Запад <…> В этом возвращении к традиции нужно начинать с уничтожения самого наименования „Россия", которое цари Санкт-Петербурга незаконно себе присвоили»[1267]. Ставку он делает исключительно на силовое разрешение вопроса: «Всякая дипломатия в этом случае неэффективна, поскольку дипломатия — это искусство сделок, иначе говоря, искусство двусмысленное. Здесь двусмысленность невозможна. Надо ли пожертвовать Европой? Надо ли пожертвовать русской империей? Вот в чём вопрос»[1268].
По мнению Реньо, если политики и дипломаты однозначного ответа на этот вопрос дать не могли, то народ, напротив, выражал своё мнение без колебаний: «На всём Западе народный глас осуждает русскую империю»[1269]. Конечно, такое заявление Реньо можно было бы счесть преувеличением, если бы история не подтверждала того факта, что европейское общественное мнение к тому времени было в большинстве своём антирусским, если не русофобским. При этом, подчёркивает Реньо, народные чаяния получают поддержку в научных кругах: учёные тоже говорят о противоестественной связи между Московией и Польшей, а также о необходимости разрыва этой связи[1270]. По его словам, никогда ещё в ходе своей истории Европа не демонстрировала такого единства духа. Вывод его таков: «Необходимо, чтобы слова не расходились с делом»[1271].
В основном тексте своей работы он подробно развивает идеи Духинского о том, что вплоть до XVIII века московитов якобы не признавали ни славянами, ни европейцами, и только указом Екатерины II они стали европейцами. Европейцы, в частности Мирабо и Наполеон, не согласились с этим указом. Реньо приводит «научные доказательства» невозможности фузии, то есть слияния Польши и Московии, поскольку Московия и московиты формируют Восточную Европу, туранскую. В качестве «научных доказательств» он приводит также геологические факторы, особенно связанные с «сельскохозяйственной геологией»; конфигурацию почвы; гидрографические данные[1272]. И далее историк «доказывает», что индоевропейские и туранские народы коренным образом отличаются друг от друга, обосновывая единство московитов с туранскими народами по ряду признаков: положение женщин в обществе, внешний вид, одежда и т. д.[1273]
В заключении своего труда Реньо отмечает, что не только Польша должна освободиться от московитского ига, но и территории Подолии, Волыни и Украины, которые тоже не чужды Европе. Он вспоминает Анну Ярославну, королеву Франции, подчёркивая, что «жители этих земель были воспитаны в той же германо-латинской школе», что и европейцы[1274]. Говоря о Малороссии, он делает вывод, что эта земля «не является чуждой нашей цивилизации, а её жители тянутся к нам». Он даже сообщает, что во время Крымской войны московиты, зная об этом, избегали оставлять военнопленных в Малороссии, отправляя их в Курск: «Вид французской униформы вызывал у малороссов воспоминания об их былых свободах, уничтоженных московитами»[1275]. Само слово «свобода», продолжает он, является географическим индикатором: «В политическом смысле слово „свобода" не существует в языке московитов, и это объяснимо: это слово не несёт никакой смысловой нагрузки»[1276]. Как и другие его соотечественники, Реньо обращается к французским интеллектуалам, публицистам и профессорам истории, призывая их не верить фальсификациям санкт-петербургского кабинета. Более того, по его мнению, именно учёные должны восстановить «историческую правду» о Московии. Для этого им следует воспользоваться «новыми научными открытиями» (имеются в виду теории о туранском происхождении московитов) и донести эти идеи до широких масс. Сначала в интеллектуальном пространстве должна быть создана «федерация индоевропейских народов», а уже после на этой основе необходимо сформировать политическое объединение[1277]. Реньо ссылается на статью историка Анри Мартена от 1849 года, о которой речь впереди, и уже известную читателю работу Жюля Мишле «Мученица Польша», называя этих историков
