клинок.
Когда у меня сжимались пальцы, я снова чувствовала на ладонях шершавый пепел, который когда-то был городом Салине.
Я никогда не видела Райна таким. От гнева заострились все его черты. Не так, как было у него под действием жажды крови, – тогда это пугало, а сейчас завораживало. Он стал неподвижен, все тело застыло, даже дыхание стало неестественно ровным. Словно все мускулы объединились, чтобы сдержать бьющуюся внутри дикую силу, заметную лишь по огню, что разгорался в его ржаво-красных глазах.
– Он отправил тебя на Кеджари, – сказал он, – взяв обещание вести себя по-геройски, и это для того, чтобы он мог тебя использовать?! Вот для чего все задумывалось?
«Он тебя заставляет», – говорила мне Илана.
Я была безумно зла на Винсента. Никогда так не злилась. Но все равно так быстро встала на его защиту, словно все нападки на него ударяли и по мне. Я вскочила и была вознаграждена за это уколом боли в только что затянувшийся живот.
– Использовать? – фыркнула я. – Он отдает мне свою силу! Дает мне…
– Нельзя быть такой наивной. Отдает тебе свою силу – и забирает твою. Совершает сделку с богиней, чтобы ты не смогла впредь причинить ему никакого вреда, чтобы никогда не пошла против него. И с такой целью посылает тебя в эту мерзкую помойку. Какой праведный, любящий отец…
Оружие оказалось у меня в руке раньше, чем я успела себя остановить.
– Хватит! – прошипела я. – Достаточно!
Винсент дал мне все.
Он забрал меня к себе, хотя мог не забирать. Он заботился обо мне, когда никто больше этого не делал. Он сделал меня сильнее, даже если мне этого не хотелось. Он превратил меня в того, кого можно бояться.
И главное, он меня любил.
Я это знала. Райн ничего не мог мне сказать, чтобы убедить в обратном. Любовь Винсента была таким же непреложным фактом, как луна в небе.
Райн даже не взглянул на мои мечи. Он только встретился со мной взглядом. И подошел на шаг ближе.
– Он их всех убил, – тихо сказал Райн.
И на долю мгновения гнев в его глазах рассеялся, превратившись в скорбь. Скорбь по ришанам, его народу. Скорбь по людям – моему народу. И скорбь по мне.
– Убил всех. Они были для него ничто – лишь инструмент или помехи на пути. Не важно, что он тебе обещал и что именно говорил на словах. Истина – вот.
Вид его печали глубоко ранил меня. Я покачала головой, слова застряли в горле.
– Ты должна задать себе несколько тяжелых вопросов. Орайя, почему он тебя боится? Что он от всего этого получит?
Боится меня! Какое там! Что мог Винсент рассчитывать получить от меня? Чем еще мог быть этот план, как не свидетельством его любви – стремлением сделать меня во всем такой же сильной и могущественной, как он? Я была человеком. Мне ему предложить было нечего.
Но тревога Райна за меня, слишком острая, чтобы быть поддельной, ударила в такие места, которые я не могла защитить. Он поднял руку, словно чтобы погладить меня по щеке. Отчасти я жаждала этого прикосновения. Жаждала дать себе распасться на кусочки и позволить ему удержать их вместе.
Но я отстранилась.
– Не могу, – сдавленно произнесла я, даже зная, что он заслуживает большего. – Я… просто не могу.
Я распахнула дверь, и Райн не остановил меня.
Он не последовал за мной, пока я стремительно шла по залу быстрыми шагами. Я вышла из Лунного дворца и отправилась дальше, прямо, мимо нашего с Винсентом места встречи.
Нет, хватит мне уже ждать, пока придет отец. Хватит ждать возможности встретиться на его условиях.
На этот раз я шла к нему.
Я шла, шла и шла, пока не добралась до замка Винсента.
Глава сорок третья
Это изменился замок или изменилась я?
Раньше это место всегда заставляло меня почувствовать себя маленькой, увериться, будто я слишком слаба и недолговечна, чтобы жить где-то внутри этой грандиозной, непоколебимой силы. Но возможно, грубость я принимала за силу, а застой – за вневременность.
Как вообще я могла не заметить, что его элегантный розовый аромат слегка отдает гнильцой? Как я не замечала, что он маскирует кислый запах гниющей крови, словно все это проклятое здание было ею пропитано? Цветы, украшавшие каждый стол, подвяли; обои были заляпаны блеклыми мертвенно-коричневыми цветками старой крови; штукатурка потрескалась, устав выносить королевство, которое стало слишком тяжелым.
Здесь было много вампиров, намного больше, чем я привыкла видеть блуждающими по залам. Все – солдаты Винсента. Военное время, в конце концов. Когда я проходила мимо, они останавливались и таращились на меня. Я даже не замечала, подрагивают ли у них ноздри. Даже если и подрагивали – плевать.
Я ни разу не появлялась в кабинете Винсента без приглашения. Но сейчас даже не постучала, прежде чем открыть дверь.
Там была Джесмин. Скрестив руки на груди и задумчиво постукивая по красным накрашенным губам пальцами с алыми кончиками, она разглядывала приколотую к стене военную карту. Ее аметистовые глаза скользнули на меня и загорелись любопытством.
– Орайя! Как славно, что ты…
– Где он?
Требование, а не вопрос.
Ее рельефные губы сомкнулись. Единственный признак удивления.
– Встречи. Дел сейчас много, как ты…
– Где?
– Он закончит…
– Джесмин, мне надо поговорить с ним сейчас. Скажи где или сходи приведи его ко мне.
Огонек раздражения перерос в гневное пламя. Было ощущение, что она проводит в уме два расчета. Первый: «Убить ли мне Орайю сегодня?» И второй: «Она, как дочка Винсента, по иерархии выше меня, как его генерала?»
– Я не собираюсь с тобой драться, – бросила я. – Если захочешь, это добром не кончится ни для одной из нас, но я готова. Ну что?
Очевидно, она решила, что ответ на второй вопрос пока неоднозначен, и поэтому заключила, что ответ на первый: «Не сегодня».
– Я главнокомандующая короля, а не его девочка на побегушках, но исполню твой каприз, – сказала она и вышла из комнаты.
Я ждала. Кабинет Винсента обычно был дотошно аккуратен, но сегодня здесь царил беспорядок – повсюду открытые книги, бумаги и карты, все забрызганы черным и красным. У меня тряслись руки. От гнева? От горя? Или, может, от страха. Не страха перед Винсентом, но страха того, что он может мне сказать.
Дверь открылась.
Винсент вошел один. Его одежда была более небрежна, чем обычно; воротник сорочки сдвинут на сторону, рукава закатаны до локтей. На лицо падали пряди волос. Печать наследника
