портсигар, обернулся на супругу, что не поспешила за ним следом:
— Аликс, только не долго — попросил он негромко. Сзади ему подали пышную, отливающую антрацитом, шубу.
— Конечно, Ники, — ответила она с сильным немецким акцентом, не сводя с меня взгляда. — Ты иди пока…
И Николай послушался жену, вышел вон из здания, на ходу прикуривая папиросу. А супруга его бесцеремонно меня разглядывала, даже, казалось, чуть прищурилась. Наконец, после длительной пытки, она сказала:
— Господин Рыбалко, я бы хотела вас просить об одном одолжении…
Я напрягся, вытянулся в струну и обратился весь в слух.
— Все что угодно, Ваше Императорское Величество.
— Нам очень понравилась ваша синема. Очень интересная и красиво…, — она на секунду запнулась, — … снято. Весьма сильно отличается он всех других фильмов. У вас получается очень…, — она опять запнулась, подбирая слово, — … зрелищно. Скажите, а это тяжело?
— Да, непросто. Очень много нужно учесть, не забыть. Но и результат при правильном приложении сил выходит просто отличный.
Она кивнула. Сзади ей на плечи накинули белоснежную шубку. Она ее поправили, неспешно зацепила за одну пуговичку.
— Господин Рыбалко, — сказала она, — скоро праздник Рождества. И я бы хотела, чтобы вы сделали для нас кино.
— Я весь внимании… Какое именно кино вы желаете?
— Для просмотра в узком семейном кругу, — ответила она. — Желаю, чтобы вы запечатлели, как мы празднуем. Император, я, наши дочери…
— Я понял, — ответил я, даже не скрывая удивления. Это было неожиданно. Неожиданно настолько, что бессознательно закрутил кончик уса. Но тут же отдернул руки и ответил. — С удовольствием сниму для вас семейное кино. Приложу все свои силы так чтобы результат вышел наилучшим. Но Рождество уже через несколько дней. Слишком мало времени остается для подготовки.
— Да, именно, — кивнула она. — Наверное, вам следует поторопиться, чтобы подготовиться. Ведь это дело весьма сложное, не так ли?
— Да, Ваше Императорское Величество, — согласился я. — Для того чтобы сделать фильм мне следует знать ваш, гм…, график празднества.
— Зачем? — удивилась она.
— Аппаратура для киносъемок очень тяжела. И под нее придется выкладывать направляющие полозья. Рельсы, как под трамваем, но только меньше размерами, — пояснил я.
— Ах, вот как…, — задумалась на секунду она. — Что ж, хорошо. Если это так необходимо… Тогда завтра же я пришлю к вам человека, и вы с ним обсудите все детали, — и, сказав это, она слегка кивнула и дала понять, что разговор наш закончен. Пришлось мне отступить назад.
Ах, как неожиданно все получилось. Не рассчитывал я на такую удачу. Хоть и не лично с царем я договаривался, но все же… Александра Федоровна явно не просто так сделала мне предложение, наверняка эта идея была обсуждена с Николаем. И пусть я захожу во двор не так как планировал, не через будущую Госдуму, но и это тоже для начала не плохо. Стать личным оператором государя это тоже очень важно. Главное закрепиться.
Глава 15
На следующее утро ко мне домой заявился служивый. Я так понимаю что из личной охраны государя. Мужчина в возрасте был со мною вежлив, деловит, положением своим не кичился. Выспросил у меня о том, что мне необходимо для съемок, какие требования я предъявляю и уж потом посвятил меня в распорядок празднества. Потом мы с ним прокатились по городу, побывали в Царском Селе, в церкви, проехались по улицам и посетили манеж Императорского конвоя, где у них стояла своя, казачья праздничная елка. Вместе обсудили, где же будет стоять наша аппаратура и кто будет задействован непосредственно в процессе съемки. Опять же, я пояснил, что для наилучшего вида требуется, чтобы перед камерой не бегали случайные люди, не загораживали виды. И это мне было обещано. Что ж, убив целый день на обсуждения и получив своего рода карт-бланш, я принялся к подготовке. В авральном режиме мы взялись за реализацию проекта. За пару дней дополнительно изготовили полозья для аппаратуры и в ночь перед Рождеством разложили их по местам. Притащили все свои имеющиеся камеры, расставили и приготовились. Операторов у меня не хватает для подобного масштаба. Всего трое вместе со мной. Но придется довольствоваться этим.
Следующий день у меня выдался очень напряженным. С самого раннего утра я был на ногах, Маринка с сумасшедшими глазами бегала следом за мной, пыталась накормить плотным завтраком. Я, собираясь, на бегу закидывал в рот с вечера напаренную кашу с салом. Супругу с собой не брал — не нужна она мне там, да и вчера меня строго предупредили, что людей я должен использовать по минимуму. Вот я и старался. Тяжело передать то, что я пережил в этот день. В запарке руководил съемками, бегал как наскипидаренный, шикал матом на любопытных, что лезли в кадр. Начали в Зимнем дворце, потом в церкви, на улице… Особо трудно оказалось снимать на манеже, где казачки, встретив любимого императора, принялись демонстрировать ему свою лихость. Носились на конях с гиканьем, размахивали сабелькой и все время так и норовили наскочить на камеру. И в последний момент отворачивали, доводя моих операторов до инфаркта. А потом император с императрицей одаривали своих преданных охранников небольшими подарочками. Под конец дня, уже в Зимнем Александра Федоровна задула свечи на елке и мне показалось, что ей это действие доставило гораздо большее удовольствие, чем все насыщенные события произошедшие за день.
Потом я несколько дней к ряду монтировал отснятый материал. Пленки получилось — километры. И вот я ее перелопачивал, просматривал, отбраковывал и резал, резал, резал. А потом склеивал. И на выходе у меня получился фильм почти на сорок минут. И какой фильм! Такое зрелище не грех было и публике показать — народ прослезится.
Император с Императрицей мое творчество оценили. «Семейный показ» собрал пару десятков человек, приближенных к Императору. Я притащил два кинопроектора, двух набивших руку операторов и, дождавшись команды, запустил просмотр. Публика смотрела на действо затаив дыхание и я их понимал. Такой плавности картинки в обычной хронике им видеть не доводилось. Все, что до этого было снято, можно было смело выбрасывать на помойку.
Наконец, когда пленка на последней бобине закончилась и экран засветился белым, я услышал глубокий вздох императрицы. А потом я раздалось несколько сдержанных хлопков, слишком скромных, чтобы понять по ним настроение зрителей.
— А что, я считаю, что получилось очень хорошо, — сказал какой-то мужчина лет тридцати в погонах…, впрочем, в полумраке не разобрал я его погон, вроде бы полковничьи. — А дочери твои, Николай, получились ну просто красавицами.
— М-да, особенно самая младшая, — сказал