его сосед в годах и попросил громко, — зажгите свет.
Я стоял чуть в стороне от камеры, парни-операторы, сноровисто убирали пленку с аппаратов. На меня, в общем-то, и внимания никто не обращал — ну стоит какой-то человек, работу свою делает, дополнительную тень в большом зале отбрасывает. Вроде как из прислуги. Я даже уверен на сто процентов, что о моем имени знают лишь пара человек. Да и Николай повел себя более чем сдержанно. Согласился с мнением полковника, сказав:
— Действительно, получилось неплохо, — и нагнулся к столику за папироской. Прикурил, прищурившись. — А ведь мы, господа, просили скромную синему для семейного просмотра. Не более.
— Ну что ты, Николай, так даже лучше, — возразила ему женщина лет пятидесяти. Очень красивая и, если сравнивать с отдельными личностями, довольно скромно одетая. Держалась она не в пример свободнее остальных. Чуть позже я догадался — Мария Федоровна, мать Николая. И повернувшись ко мне, она спросила. — А это, я полагаю, и есть тот самый господин Рыбалко?
— Да, тот самый, — кивнул император.
— Гм, так вот вы какой…, необычный. Значит, вы еще и искусством занимаетесь?
Это уже был вопрос ко мне. Ох, как же я его ждал. Желал, чтобы со мной вступили в диалог, спросили о чем-нибудь. Ведь мне самому строго-настрого запретили даже рта открывать. Приказали быть тенью на мероприятии, и ослушаться этого было нельзя.
— Да, Ваше Императорское Величество, — ответил я, слегка склонив голову. Ответил с виду спокойно и с достоинством, но только один бог знает, как мне это тяжело далось — кровь в ушах отбивала барабанную дробь. Сглотнув, я продолжил. — Пришлось мне заняться этим нелегким делом, ведь синематограф, как искусство находится только лишь в начале пути. А я, как бы это не скромно звучало, знаю каким путем его повести.
— Вот как? — подняла брови вдовствующая императрица. И прищурившись, качнула головой. — А вы, я погляжу, тот еще «скромник».
— Приходится, — набравшись наглости, ответил я. — И хочется верить, что мое видение синематографа позволяет мне выпускать более качественный продукт. Я могу это судить по тому как мои фильмы окупаются. Да и вам, я надеюсь, мой труд понравился.
— Да, весьма неплохо. Весьма, — была вынуждена согласиться со мной Мария Федоровна. И через секунду, обратившись к сыну, попросила. — Ники, как считаешь, господин Рыбалко достоин того чтобы снимать все наши торжества?
— Мама?! — недоуменно поднял бровь Император.
— Ну а что? Кто тебе еще такую синему сделает? Он прав — более некому. Теперь, после того что мы увидели, всем понятно, что у остальных получается гораздо хуже, — утвердительно ответила она на возмущенный возглас сына. И снова ко мне. — Ну что, господин Рыбалко, что вы скажете на то, чтобы стать нашим личным… Как называется то, чем вы занимаетесь?
— Операторское искусство, Ваше Императорское Величество, — подсказал я. — А человека, что сидит за камерой называют просто — «оператор».
— Ну, так что?
— Я и мечтать об этом не мог, Ваше Императорское Величество. Моя кинокомпания с удовольствием станет снимать все ваши торжества. И с великим прилежанием.
Мария Федоровна, получив мой ответ, вопросительно посмотрела на Николая. А тот, вместо того, чтобы либо согласиться, либо отвергнуть предложение, предпочел от ответа уйти. Недовольно притушил папиросу в хрустальной пепельнице, затем встал с кресла, показав всем остальным пример, и негромко сказал:
— Думаю, мы закончили, — а затем, подав руку супруге, степенно двинулся на выход. Следом за ним пошли и остальные. Одна лишь Мария Федоровна с подругой остались. И вот, когда зал окончательно опустел, она подошла ко мне.
— Не переживайте, господин Рыбалко, — улыбнувшись, сказала она. — Скоро Император даст свой ответ. И не волнуйтесь вы так сильно, на вас лица нет.
Я сглотнул слюну — неужели так заметно мое волнение?
— Ваше Императорское Величество, — снова сказал я, — простите мне мою дерзость, но у меня есть предложение.
— Я слушаю, — благосклонно кивнула она.
— Я понимаю, это будет большой наглостью, предлагать Императору такое. Ведь фильм был заказан только для семейного просмотра. Но, вы сами видите, что получилось. Можно без ложной скромности сказать, что моя кинокомпания сотворила шедевр, настоящее произведение искусства. И скрывать такое от людей было бы…, — и вот тут я чуть не брякнул «преступно», но вовремя прикусил язык. Потом решил заменить неудачное слово на другое, но не успел — вдовствующая императрица меня опередила:
— «Не очень разумно», да, я согласна. И что же вы предлагаете?
— Показать фильм народу. Выпустить его в прокат. Полагаю, что таким действием мы сможем показать людям, что императору не чужды простые радости и это увеличит любовь подданных. И этот фильм сделает императора ближе к народу.
Мария Федоровна склонил задумчиво голову. Сделала несколько коротких шагов в сторону, вернулась. Переглянулась с подругой.
— Господин Рыбалко, мне не кажется, что это хорошая идея. Все-таки, синема сделана по просьбе моего сына и предназначается только для просмотра в узком семейном кругу. Нет, определенно нет, это ему не понравится. Хотя ваша идея очень хороша. И мы подумаем, как можно будет сделать.
— Если вы так считаете, — только и оставалось мне подчиниться решению. Хотя жаль, я ведь действительно думал, что лучше бы это мое творение выпустить на большие экраны. И денежку можно дополнительно заработать и народу продемонстрировать, чем дышит их государь. Все-таки кино будет поэффективнее газет и журналов.
— Да… Что ж, господин Рыбалко, благодарю вас за вашу работу, — сказала она, когда решила что удовлетворила свой интерес. И, плавно развернувшись, двинулась на выход. За ней же последовала и ее подруга.
Что ж, пора и мне собираться. Моя миссия выполнена, делать здесь мне более нечего. Для первого раза я засветился весьма неплохо. И хоть император по неведомой мне причине проигнорировал меня, но зато его мать целиком восполнила этот пробел. Я не помню по своей истории, какое влияние она оказывала на сына во время его правления, но вот сейчас, в данный момент, по-моему, получилось довольно неплохо. И хоть не так как я ожидал, но все же. Проникнуть во двор Романовых — это дорогого стоило. И вот, собирая аппаратуру, грузя ее на телегу и неспешно отвозя в павильоны, я снова задумался о своей роли в эту эпоху. Когда-то мы с Мишкой, использую свои знания, решили поменять историю. Мы решили не допустить кровопролитной гражданской войны. И лучшим способом сделать это, мы посчитали активно вмешаться в возню большевиков. Решили, пускай уж случится февральская революция, пускай смещают с трона Романова. Но вот октябрьскую фиг мы допустим… Так мы думали тогда, несколько лет назад. Сейчас же…,
