Книга Леди Арт - Дарья Кей

— А как я могу тебе доверять? Я всю жизнь пытался быть лучшим. Всю жизнь! Чтобы заслужить хоть каплю одобрения. Настоящего, отцовского. А ты всегда был чем-то недоволен. Всегда что-то запрещал. Отстранил меня от боя, который значил для меня всё. Заменил на другого… А теперь я узнаю, что и он, и другие здесь тренируются, пока я там корплю над бумагами…

Элиад со вздохом сел рядом с Филиппом. Он хмурился, его светло-зелёные глаза бегали, а губы иногда вздрагивали в странном изгибе. Он будто думал: говорить или нет.

И в итоге сказал:

— Ты всегда был лучшим, Филипп. Во многом лучше меня. Но мне нужны люди, которые умеют подчиняться. И в этом ты никогда не был хорош.

Филипп рассмеялся в сторону. Было совсем не весело и совсем не вовремя. Он так долго хотел услышать эти слова, но сейчас, когда они наконец пришли, ему просто было не до того. И он не мог повернуться, взглянуть отцу в лицо и что-то сказать. Поэтому он просто смотрел, как река уходит за горизонт.

Они так долго и беспорядочно петляли по зелёным джунглям, что стало неясно: где они? Как далеко от базы? Наверняка это можно было определить по реке, но Филипп никогда не задумывался, куда она течёт: от полигона или к нему.

Он никогда не садился в этих местах и отчего-то даже не представлял, что река, казавшаяся с высоты крошечным ужом в гигантской траве, может быть такой огромной. Она была шире, чем та, в военном посёлке. Намного шире реки Вальде. И намного спокойнее.

Филипп уронил голову на ладони и застонал.

Почему мысли о реках всегда возвращали его к Анне…

— И что мне теперь делать? — спросил он едва слышно. — Это не то, что можно запросто спрятать, забыть или замять. Люди узнают. Если не уже. И я этого не выдержу.

— Выдержишь.

— Нет! Я не представляю, как! Люди никогда не говорили обо мне плохо. У них никогда не было возможности ударить меня по больному. А теперь она есть. И это не та ситуация, в которой я могу…

— Люди всегда будут обсуждать и осуждать, Филипп. Это неизбежно. Особенно в таких ситуациях. И это просто нужно пережить. Однажды — я надеюсь — ты станешь королём, тогда они будут пытаться напасть чаще. По любому поводу. И тебе придётся иметь дело с этим.

— Это другое. — Филипп сжал и разжал пальцы. Они словно окаменели от холода, а на ладонях краснели свежие мозоли. — Я могу думать трезво, когда дело касается политики. А сейчас нет. Сейчас не получается. У меня будто шум в голове. И она взорвётся, если шуметь будет ещё и снаружи. Я не хочу быть там во время пика.

— Пика не будет, пока ты не вернёшься. Пока нет вас обоих, они могут ничего не понять или решить, что это план.

Филипп нахмурился.

— Это можно было бы выдать за план… — Он потёр подбородок. — Мы будем делать заявление?

— Разумеется.

— И что мы скажем?

— Подумаем позже. А сейчас, — Элиад поднялся, — я не собираюсь ждать, пока ты перестанешь размазывать сопли, как десятилетка. У нас есть проблемы серьёзнее, чем сбежавшая девчонка. И мне нужна та часть работы, за которую ответственен ты.

— Меня всегда восхищала твоя способность поддержать, отец! — ядовито заметил Филипп, поднимая голову.

— Я не сказал тебе возвращаться. Ты можешь остаться здесь и заниматься делами, даже прямо в седле — мне важен результат.

— Отлично.

Филипп встал, глядя на отца исподлобья. Он знал, с самого начала знал, что стоит им встретиться, как они снова не найдут общий язык. Так случалось всегда, если они не обсуждали формальности.

Элиад не отреагировал ни на взгляд сына, ни на его тон, развернулся и направился к дракону. Тот, в отличие от Вайверна, спокойно лежал у куста и ждал, а заметив наездника, слегка изменил позу: привстал, прижимая лапы к груди, чтобы было удобнее забраться в седло. Вайверн так пресмыкаться не любил, а потому осуждающе фыркнул.

Вдруг раздался пиликающий звук. Элиад остановился и достал из внутреннего нагрудного кармана синернист. Новое сообщение выплыло из камня и приглушённо заблестело. Элиад пробежал по тексту взглядом, фыркнул и передал синернист Филиппу.

— Не знаешь, о ком это?

Ничего не понимающий Филипп взглянул на сообщение и, только начав читать, зажмурился. Сообщение гласило, что рано утром кто-то в портовом городе Санаркса обменял украшения, значащиеся как собственность королевской семьи Пироса. Слишком честный работник обменника, конечно, хотел вызвать жандармов сразу же, но ему не дали, угрожая ножом и не только. Правда, он всё проверил и уверял, что не стал бы ничего менять, если бы не было весомых доказательств собственничества. И, разумеется, доказательством был не нож.

Несмотря на все свои внутренние желания, мужчина вызывать охрану не стал и когда гости обменника удалились. Наверно, заработался. Но стражи узнали и сразу же прибыли на место. Все украшения описали и забрали в участок. Было принято решение в срочном порядке доложить международным послам, чтобы те донесли сообщение до властей Пироса. И сообщение донесли. Даже с картинками: к нему прилагались изображения всех изъятых украшений.

Филипп смотрел на них, чувствуя громадную пропасть внутри. Он помнил, как нашёл пустую шкатулку у разбитого трюмо. Рядом лежал гарнитур из розового камня. Его подарок. Цвет, который так шёл и к её татуировке, и к цветным прядям, которые Анна начала прятать после возвращения из путешествий.

И теперь все те многочисленные украшения, которые она едва ли хоть раз надевала, блестели с картинок в сообщении. Вот зачем они были нужны. Это всё деньги.

— Порт, значит… — выдохнул наконец Филипп едва слышно и… улыбнулся. — Она всегда это хотела.

Элиад с сомнением поджал губы, но от комментариев воздержался.

А Филипп вдруг вскинул голову.

— Обещай, что мы не будем её преследовать! — выпалил он, не сводя взгляд с отца.

— Форкселли не в нашей власти. При всём желании там бы мы её преследовать не смогли. А если она однажды вернётся, думаю, это будет уже твоим решением: преследовать или нет.

Филипп пнул траву. В глубине души он хотел, чтобы она вернулась. Когда угодно. Зачем угодно. Но вряд ли это было возможно вообще…

— Ты злишься на неё?

Филипп вздрогнул — таким неожиданным оказался вопрос.

— Я не знаю, — признался он. — Я ничего не чувствую сейчас. Я просто не понимаю…

— Не