парочкой амбалов.
Кретову несложно было объяснить, что именно раздражает его так сильно. Не грязь и плесень, пополам с невидимой пылью. Раздражение вызывал только тот факт, что он отпустил ее неизвестно куда.
“Гарпию… Илону… Бог мой, она посмотрела мне в глаза, и я растаял как школьник. Мне никогда не удавалось чувствовать себя рядом с ней до конца уверенно. Но теперь, как и всегда я могу спокойно убить за нее. Они могли стереть у меня не только шесть лет жизни, но и вообще всю жизнь, а вот любовь все-таки не поддается стиранию. Имей в виду… майор.”
Макс покосился на Скала, молча усевшегося на пыльный стол, обтянутый порванным в нескольких местах синим дермантином.
— Здесь безопасно, — коротко ответил майор на вопрос Макса. И даже сделал небольшой намек на дальнейшее. — Скоро мы уйдем.
И это было больше, чем рассчитывал получить Кретов в ответ. Учитывая то, что…
“Молчать уже нельзя. Это становится просто невыносимым.”
— Послушай, Женька, — осторожно сказал Макс, в тайне надеясь, что Скал не даст ему договорить. — Ведь это из-за меня ты…
Майор молча повернул к нему изуродованное лицо и бесстрастно ждал продолжения.
— Ты стал таким, — выдавил Кретов.
— Из-за Майера, Немезиса… “Капеллы”, — не то возражая, не то размышляя вслух проронил Скал. — Ты здесь ни при чем.
От его слов за версту несло холодом, ощущая который Макс внутренне ежился. Плюс к тому, когда Скал произнес слово “Капелла” в его голосе прозвучала такая ненависть, что казалось накалился воздух в комнате.
— Я бы так не смог, — осторожно сказал Кретов, заставляя себя смотреть майору в глаза. — Даже понимая всю ситуацию, я не смог бы…
— Немезис умрет, — перебил его Скал. — И очень скоро.
Макс стиснул ножку стула, на котором сидел.
“Теперь еще один вопрос и в зависимости от ответа, этот стул либо останется стоять, либо обрушится на твою голову.”
— Ты имеешь в виду…
Скал неожиданно рассмеялся.
— О, ты даже не представляешь, что я имею в виду. Но даже не в этом дело. Если бы убив тебя, я смог утолить ярость, я убил бы, не сомневайся. Но твоей смерти мало. Это все равно, что выместить злобу на кукле, а не на кукловоде. Какой в этом смысл? Мне нужна “Капелла”, а потому, если ты больше никогда не назовешь меня Женькой, то будешь жить.
Дверь кладовки, а именно ей, по-видимому, и являлось то помещение, где сидели майор и Кретов, страшно заскрипела давно не смазываемыми петлями. В проеме показался нервного вида и неопределенного возраста субъект, с всклокоченными русыми волосами, в огромных очках и белом халате. Макс едва удержался от нервного смеха, при виде этого “сумасшедшего ученого”, словно вышедшего из какого-то голливудского мультфильма.
— Давайте, ребята, — хихикнул “ученый, потирая руки. — Каэр ждет. Он уже начал работать с этой куколкой, теперь требуется ваше присутствие.
Скал ни слова ни говоря жестом приказал Максу идти вперед.
— Каэр? — спросил Кретов, шагая вслед за очкариком по длинному безлюдному коридору, оклеенному светло-бежевыми обоями. — Кто это или что это?
— Увидишь, — буркнул откуда-то из-за спины майор.
— Ага, ага, — подтвердил “ученый”, доставая карточку доступа и проворно вставляя ее в щель электронного замка. — Прошу входить, — добавил он, распахивая дверь с надписью “Л250” на ней.
Зайдя внутрь, Макс сначала увидел худые и хрупкие руки, обтянутые морщинистой кожей. Руки древнего старика. Потом он увидел невообразимо длинные пальцы с узкими синеватыми ногтями, конвульсивно подрагивающие на закрытых веках Гарпии, лежащей на прозекторском столе.
Потом Макс поднял глаза повыше.
— Боже мой, — потрясенно пробормотал он, отразившись в огромных и абсолютно черных глазах. — Мультфильм продолжается, черт!
Кретов снова с трудом сдержал смех. Он хорошо знал, что если сейчас засмеется, то попросту не сумеет потом остановиться.
— Ка — Эр, — “ученый” похрустел сцепленными на животе пальцами. — “Клонированный ребенок”, как назвал его в нашей лаборатории какой-то идиот. Его, вообще-то, по-разному называли, но как всегда почему-то прижилось самое идиотское название.
— Но… почему…
— За границей заниматься клонированием немного сложновато, слишком тщательно приходится маскироваться, ну а у нас, в России, были бы деньги, можно наворотить черт знает чего, — “ученый” хихикнул. — Добавляешь к западным деньгам восточные мозги и вуаля. Получаем то, над чем бьется весь мир. Когда он родился, то все по началу было решили, что это анэнцефал — ребенок с врожденным генетическим дефектом. Думали, что он родился без головного мозга. Оказалось нет, мозг присутствовал… И еще какой.
Макс смотрел на Каэра с каким-то благоговейным ужасом. В такие минуты в людях просыпаются древние инстинкты, заставлявшие далеких предков центрально-американских индейцев делать скульптуры “богов”, удивительно похожих на анэнцефалов.
Кретов не мог оторвать глаз от плоской головы, маленького безгубого рта, отекшего лица и носа, уступом переходящего в лоб. Маленькое, судя по всему, тельце было скрыто под просторным салатного цвета балахоном, свисавшем по обе стороны стола.
Макс содрогнулся, когда черные влажные глаза остановились на нем.
— Мы не знаем, может ли он читать мысли, он не признается, понятное дело, — снова хихикнул очкарик, забираясь с ногами в кресло, стоявшее у большого занавешенного окна, — но внутрь сознания Каэр пробирается без проблем.
— Боюсь, наш гость не совсем понимает, в чем разница, — голос Каэра звучал не более странно, чем должен был. Он походил на хаотичный набор немузыкальных звуков.
Каэр мигнул. Его веки были абсолютно прозрачны.
“Интересно, как он спит?”
— У меня есть другие, — любезно пояснил клон, демонстрируя вторую пару век, уходящих к носу. — Не пугайтесь. Это не телепатия, а обычный анализ стандартной человеческой реакции на мои первые веки.
Макс оправился от потрясения настолько, что смог задать вопрос вслух:
— В чем же разница между телепатией и вашими способностями?
— Все что я могу, это подключиться
