к сознанию человека. Те процессы, которые происходят в головном мозгу подопытного передаются непосредственно в мой мозг. Проще говоря, это нечто вроде временного переселения души человека в мое тело.
— Неточное сравнение, — подал голос очкарик. — Это не переселение, а слияние. Слияние двух разумов, когда и сознание, и подсознание подопытного объединяются в едином потоке.
— И это объединение происходит в вашем мозгу, — сказал Макс.
— Вы быстро схватываете, — кивнул Каэр. — У меня нет такой вещи как подсознание. Я помню все, что происходило со мной начиная с того момента, как мой мозг начал функционировать. Все до мельчайших подробностей.
В его голосе прозвучал намек на тщеславие. Это обстоятельство как бы скрасило его нечеловеческий облик в глазах Макса.
— Итак, когда сознание и подсознание пациента объединяются и сливаются с моим, я становлюсь Илоной Ленс, — продолжал клон. — Илоной Ленс, которая помнит всю свою жизнь так же, как и я. Она сможет ответить на вопрос, пользуясь моими голосовыми связками.
Произнося эти слова, Каэр взглянул на майора, который удовлетворенно улыбнулся.
— Или вернее, — снова встрял “ученый”, — она не сможет не ответить, поскольку эффект слияния сознания и подсознания сродни эффекту идеального гипнотического воздействия, когда исчезают все психологические барьеры, которые с таким трудом преодолевают гипнотизеры, пробиваясь к глубинам памяти.
— Но как это происходит? — машинально задал вопрос Макс.
— Если бы я знал это, — сказал Каэр, — то получил бы нобелевскую премию, положил ее в банк и скромно жил на проценты с суммы. Мое сознание не участвует в слиянии. Как только эксперимент закончится, я сразу же забуду все то, что появилось в моем мозге во время слияния. Это своего рода защитная реакция организма. Два сознания в одном теле… Либо я стану Илоной Ленс, а Каэр исчезнет, либо наоборот, либо еще 250 вариантов.
— Если этот эксперимент опасен, — сдавленным голосом произнес Макс, — то лучше от него отказаться.
Майор безучастно посмотрел на Кретова. То же самое сделали очкарик и Каэр, но в их глазах интерес все же ясно читался.
Макс выдержал все эти взгляды, но больше не проронил ни слова.
— У вас есть тридцать секунд, чтобы задать вопрос, — сказал Каэр. — После этого я прерву контакт с девушкой.
— Почему? — впервые прозвучал голос Скала.
— Из-за защитной реакции, о которой я уже упоминал. Ровно через 30 секунд произойдет отторжение чужого сознания, так что подыщите по-настоящему нужный вопрос.
Майор пожал плечами.
— В конце концов можно повторить этот эксперимент позже, — сказал он.
— Нет-нет, — живо возразил Каэр. — Ни она ни я не выдержим повторного слияния. Это можно сделать только один раз. Если попробовать во второй, то в момент отторжения она превратится в растение.
— Это подтверждено экспериментально, — добавил очкарик.
Макс ощутил тошноту. Сама атмосфера этой лаборатории с ее мерцанием зеленоватых огоньков нагроможденной в изобилии аппаратурой сгустилась вокруг него. В секунду Каэр вдруг стал похож на стервятника, сидящего в изголовье умершей Гарпии.
— Тут есть еще один плюс, — сказал Скал, наблюдая за меняющимся цветом лица Макса. — В момент слияния она сможет ясно понять, какая личность в ней настоящая, а какая искусственная. Гарпия умрет. Родное сознание подавит и вымоет созданную личность, как палец выталкивает занозу.
“А потом и я. Я тоже умру, как ты и говорил.”
— И Немезис тоже умрет, — твердо прибавил майор. — Как я и обещал.
— А если все будет наоборот, — Макс отступил на шаг. — Вы об этом не подумали, экспериментаторы хреновы?! А если исчезнут Макс и Илона? Что тогда?!
— Твое решение? — спокойно спросил Скал. Макс вдруг заметил, что рука майора лежит в кармане плаща. — Сейчас у нас есть шанс узнать, где находятся те, кто сделал из вас убийц.
“Плевать на все. Больше никто не будет копаться у меня в мозгу.”
— Майер, а вернее Немезис уже умер, это и Эскулап говорил, — стараясь произносить слова как можно спокойней и уверенней сказал Кретов. — Я не нуждаюсь… в подобной терапии.
— Пусть все обстоит так, как ты говоришь, — кивнул майор. — А как же насчет нее? Ты хочешь, чтобы все осталось по-прежнему?
— Я не хочу рисковать ее жизнью, а тем более если есть риск превратиться в идиотку, — упрямо отчеканил Макс. — Если существует малейшая опасность…
— Все ясно, — оборвал его майор. — Каэр, вы можете начинать.
Пальцы с синими ногтями надавили на веки Гарпии. Макс вскрикнул и сделал шаг вперед.
— Еще одно движение, — не оборачиваясь произнес майор, — и я вышибу тебе мозги.
Кретов стиснул воротник рубашки. Жилы на его лбу вздулись, и на мгновение ему показалось, что сознание вновь раздваивается. Откуда-то из глубины души внезапно хлынула успокаивающая волна. Если бы ее можно было бы озвучить, то она походила бы на слова "все идет как надо".
Макс не сдвинулся с места. Ноги просто приросли к полу и отказались повиноваться.
— Все равно уже поздно чему-то мешать, — добавил Скал.
Тело девушки содрогнулось. Глаза Каэра расширились до ужасающих размеров. Воздух тяжело вырвался из маленького провала безгубого рта.
— У вас 30 секунд на вопрос и ответ, — тихо напомнил “ученый”, подавшись вперед и облизываясь. — Только 30.
Каэр застыл. Макс защемил зубами ноготь большого пальца. Клон беззвучно открыл и закрыл глаза, по-прежнему лишенные всякого выражения. Очкарик издал нетерпеливый возглас.
Время для вопроса всегда наступает неожиданно. И задает его тот, кому действительно есть что спросить.
— Почему он пришел выручать тебя? — спросил Скал.
За те секунды, что прошли после вопроса, слышалось только неторопливое шуршание многочисленных компьютеров. Когда Каэр наконец заговорил, Макса посетил суеверный страх. Голос клона был лишен не только какого бы то ни было чувства. В нем не было вообще ничего. Он был пуст и безжизнен. Такой голос не могли создать человеческие связки. Так могла говорить душа, расставшаяся с телом. На лбу майора
