какие причудливые и загадочные. Им кажется, что они ищут меня, тогда так…
Конец фразы утонул в тишине.
Координатор коснулся пальцами одного из снимков и начал медленно поглаживать пальцами скользкую бумагу.
— Судьба, это паук, — шепнул он, — и ее узор — паутина, в которой барахтаются все. Иногда мне хочется прорвать ее для нас, но теперь уже поздно.
Мгновение спустя холодильник выключился и тихое размеренное дыхание уснувшего человека гармонично переплелось с тишиной бункера.
* * *
Маленький грязный ангел полз по горе, стараясь дотянуться согнутой ручонкой до большой птицы, покрытой бурыми пятнами, сидящей на вершине. Петр Лузгин в каком-то оцепенении смотрел на грубо отломанное запястье, которое говорило на немом языке разрушенных вещей, что некогда ангел протягивал к недоступному пернатому две руки. Две, пока вторую ему не отломали.
“Наверное, не стоило карабкаться так высоко.”
Лузгин стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на ангела и птицу прозаичным взглядом. Это были простые мраморные фигурки, украшавшие парковый фонтан. Неподалеку стояла скамейка, слегка покосившаяся на правую сторону, на которой и расположился депутат госдумы.
Дородное тело пятидесятилетнего мужчины слегка дрожало от пронизывающего ветра, пробиравшегося даже под безумно дорогое пальто. Серая шляпа с умеренно широкими полями. Слегка затемненные очки, скрывающие взгляд, о котором имиджмейкер без обиняков сказал Петру Алексеевичу, что его просто необходимо прятать.
— Народ никогда не пойдет за человеком с такими глазами. Говорю это как специалист с многолетним стажем.
И Лузгин начал носить очки. Хотя его “минус” позволял обходиться и без них. Он привык следовать советам профессионалов, потому что ему чертовски надоело быть грязным ангелом, которого уже много раз били по рукам, старавшимися дотянуться до вершины.
Лузгин мысленно улыбнулся. Ему и улыбаться приходилось теперь только мысленно. Улыбка Петра Алексеевича была очень похожа на его взгляд.
“Теперь на моих руках рукавицы с железными шипами. Ударить по ним и не пораниться весьма сложно.”
— Здравствуй, Петр Алексеевич.
Лузгин вздрогнул и на секунду закрыл глаза, ослепленный вспышкой ярости. Этот чертов Боков всегда подползает как гадюка.
— А, Сергей Михайлович, — депутат слегка растянул губы, приподнимаясь и касаясь руки Бокова. — Надеюсь твоему опозданию найдется хорошее оправдание.
— Всего лишь несколько минут сверх установленного срока, — пожал плечами Боков. — Говорить не о чем.
Лузгин подавил приступ раздражения.
“Наверняка он всегда пунктуален, а вот на встречи со мной опаздывает. Чтобы позлить.”
— Правильно, Сергей Михайлович, — благодушно кивнул Лузгин. — Не будем об этом. Тем более, мне не терпится узнать, зачем ты вытащил меня в этот парк.
— А воздухом подышать, — серьезно сказал Боков. — Ты ж почти задохнулся там в своих коридорах власти.
Депутат вдруг почуял за хохмочками крупную добычу. Слишком уж напряжен был обычно невозмутимый Боков.
— Ты это к чему?
— Да к тому, что дышать у вас там нечем. Некоторые дела нынешней руководящей команды начинают попахивать настолько, что их уже можно найти по запаху.
Лузгин пренебрежительно отмахнулся.
— Пустой треп. Попахивают они давно. Не существовало еще такого правительства, в шкафах которого не было бы пахучих дел. Они лежат и смердят, но закрыты достаточно прочно, чтобы аромат не просочился.
— А если отыскать ключик от такого шкафа? — глядя прямо перед собой спросил Боков.
— С этого надо было начинать. Если у тебя есть ключик, будем разговаривать, нет, разбежались по домам и забыли.
— Пока не скажу ничего конкретного, — уклончиво проговорил Боков, засовывая руку в карман. — Но, если покопаешься в архивах КГБ вот по этому поводу, — он протянул Лузгину визитку, — можно будет заварить неплохую кашу на правительственном уровне.
Депутат взглянул на оборотную сторону карточки. Там было нацарапано “LEYLA-2”. Лузгин задумчиво повертел кусок картона.
— Что тебе нужно знать?
— Все.
— Когда нужна информация?
— Вчера.
— Понятно, — депутат положил карточку в карман. — Я тебе позвоню.
— Не стоит, — Боков покачал головой. — Я позвоню сам через три часа.
Лузгин поморщился.
— Пусть так, — сказал он после непродолжительной паузы. — Постой, постой, — остановил он Бокова, уже поднявшегося со скамейки. — Ты хотя бы скажи, это действительно того стоит?
Если бы Серега Боков ответил Лузгину откровенно, то это прозвучало бы примерно так: “Не знаю”. Но опер лучше всех понимал, что после такого ответа Петр Алексеевич в лучшем случае не будет торопиться. Боков взглянул на подавшегося вперед депутата и понял, что именно нужно сказать.
— Когда разгребем все до конца, вполне вероятно, что правительство можно будет выкинуть на помойку.
Он хотел добавить что-то еще, но потом промолчал.
— ФСБ хоть и поплохело, по сравнению с КГБ, — Лузгин все-таки попытался торговаться, — однако тайны свои хранить умеет. Могу не успеть за три часа.
Боков, не мигая смотрел на депутата. Тот поднял руки.
— Понял, понял. Ладно, посмотрим, что удастся раскопать. Еще какие просьбы? — добавил Лузгин, видя, что Боков колеблется.
— Вчера погибло двое агентов ФСБ на шоссе Москва-Питер, — нехотя сказал Боков. — Нужно, чтобы не было шума.
Лузгин надул щеки и с шумом выпустил воздух. Однако промолчал.
— Погиб главврач Клиники 15, — продолжал следователь. — Организация закрытая, но копания не должно быть ни на каком уровне и в этом случае. Скорее всего и так не будет никакого шума, однако нужно подстраховаться.
— Хорошо, присмотрим за этим, — спокойно сказал Лузгин. — Еще какие-нибудь трупы?
Боков хмуро покачал головой.
— С остальными проблем не будет. Они просто люди.
* * *
Пахло плесенью. И еще чем-то застарело-неприятным. Казалось, что в воздухе висит пыль, противно щекочущая в носу.
— Чего мы тут ждем? — недовольно проворчал Макс, когда к нему подошел Скал, час назад ушедший вместе с Гарпией и
